Вопрос для шамана

Вопрос для шамана

ОН.

Женщина в поселке сказала ему, что шаманка сегодня сидела на берегу и скорее всего там и сейчас. Сегодня хороший, солнечный день, она будет петь для духов леса. Багульник цветет, началась весна и духи просыпаются.

Ветер был прохладный, но солнце пекло жарко. Он выпил воды, снова посмотрел телефон, связь была плохая. Ни одно письмо не доходило. Может и к лучшему, ничего его не отвлекает. Городская тревога уходила из тела, просачивалась сквозь пальцы.

Идти надо было через тайгу, он отказался от проводника. Ему хотелось идти в своем темпе. И если захочется остановиться и посмотреть вокруг, чтобы никто его не торопил. Он катал на языке вопрос, задавая его снова и снова. Менял слова местами. Закрывал глаза и представлял свою встречу с шаманкой, как она посмотрит на него и что ответит.

ОНА.

Перед костром было жарко, но она не сходила с места. Солнце падало за деревья. Книга была интересная, ей привезли целую стопку из ближайшего города. Халат с узорами был расстегнут, она почесала место укуса комара и повернулась к дыму спиной. Трубка тлела на песке, на плоском красивом камне с выбоиной. Она перебросила волосы за спину.

Последние страницы была особенно увлекательные. Закусив палец, она перелистывала страницы, и вдруг увидела, что на другом берегу Байкала поднимается высоко дым от костра, а потом исчезает, а потом вновь взлетает в небо. Это был условный знак, значит скоро к ней явиться снова человек с вопросами. Тревожный, утомленный, сломленный, таким бы просто пожить здесь и отдохнуть. Но они все идут и идут за ответами, которые никак им не помогут. Но поселку надо жить, там все еще рождаются дети. И поэтому их матери шьют для туристов одежду с эвенским орнаментом, хорошие сапожки из рыбьей кожи, и шаманские маски из дерева делают их мужья.

Долго она живет здесь, не считает дни и года. Может триста, а может пятьсот лет. Обращаясь то старухой, то дедом с изъеденной морщиной кожей, узкими щелками глаз и гортанным голосом.

ОН.

Багульник цвел ярко, на поляне, где он присел на сваленное дерево, пели птицы. Через листву мало солнца пробивалось. Он открыл рюкзак, достал свитер, одел его под куртку и застегнул ее до конца.

Ему всегда было уютно в тайге, хоть и бывал он здесь не частно. Он достал сигареты и закурил.

ОНА.

Она накидала в костер побольше веток, достала из шалаша, которые местные украсили разноцветными лентами, свой бубен. Застегнула халат, одела корону из кожи с оленьими рожками и начала петь. Закрывая глаза, она обращалась то к северу, то к югу. Делая им поклон, звала духов весны и леса. Звала медведей по именам, перекликала птиц.

ОН был рядом, шел такой тяжелый от своих проблем. Все тянуло его вниз, сердце стучало, а дым обволакивал голову. И ритуал должен быть в самом разгаре, когда он подойдет, чтобы ему казалось, что все по-настоящему и она ему поможет. Костёр подсвечивал ее лицо, и ленты на шалаше поднимались в воздух на ветру, как будто все полыхало в огне.

ОН.

Вначале он просто смотрел, ведь если кто-то занят своим делом – лучше ему не мешать. Голос шаманки разлетался горячим напевом над водой, как звуки музыки в акустическом зале.

Не верилось, что только одним голосом можно творить такое.

А потом она открыла глаза и остановилась. Махнула рукой, чтобы он подошел и указала на место на камне возле костра. Он послушно сел. Она села рядом и молча смотрела него, куря трубку и выпуская дым, который смешивался с дымом от костра.

ОНА.

Ненавижу спрашивать, буду просто молчать. Может он не хочет говорить. Да и мне лучше перевести дух, подумать, как я сегодня буду готовить рыбу, и какая книга будет следующей. Столько сотен лет прошло, а они все идут и идут, и думаю об одном: что сделать, чтобы стало все понятно и легко?

Никому нелегко. Вообще никому. Сердце Байкала стучит под водой, и иногда у него тоже аритмия.

ОН.

Блин, зачем я здесь? Что за странная причуда меня посетила, больше не буду никого слушать. А вдруг, пока я здесь, я пропущу важный звонок? Вдруг я вообще что-нибудь пропущу?

И почему она молчит? Это я должен начать говорить? А вдруг это глупый вопрос? А вдруг все зря. И она просто старуха, что она может знать о современной жизни? Или вообще о чьей-либо жизни в принципе? Как вообще мне пришло в голову сюда приехать?

Она склонила голову набок и прищурилась еще сильнее. Достала из-за пазухи сверток, развернула его, на мешковине лежали камни разных цветов. Те, декоративные, что любят носить женщины постарше в провинции.

- Выбирай, - просто сказала она.

Он опустил свою ладонь к камням, боясь дотронуться, погладил их гладкие стороны.

ОНА.

Всегда интересно, как они думают, когда я достаю камни. Камни, как камни. Но почему-то они им помогают, кажется, что они как ключи открывают им двери к тайнам в их душе. К тем силах внутри, о которых они не подозревали.

И как она и предполагала, Он выбрал этот камень, он был среднего размера и в его длинных пальцах смотрелся естественно. Он покрутил его, сжал в ладони, на секунду прикрыв веки, пытается ощутить его, почувствовать в себе что-нибудь.

И разговор начался.

- Я хотел спросить. Очень давно думал., - он замолчал на мгновение, - Правильно ли я выбрал направление в своем исследовании?

Она даже поперхнулась немного дымом. Но нельзя. Надо, чтобы все вокруг было мистическим. Нерки выползли на берег, и переворачивались под последними лучами солнца, то на один, то на другой бок.

- Нет, ты не это хотел спросить, - просто сказала она.

Он удивленно посмотрел на нее.

- Я не уверен, что занимаюсь тем, что мне хочется? Или меня держат там только деньги?

- И это не тот вопрос.

В этот раз он замолчал надолго, достал сигареты и закурил. Наблюдая за костром. Сумерки наступили. Только тени огня плясали на их лицах.

- А какой для тебя главный вопрос в жизни? - неожиданно спросил ОН.

И трубку застыла у ее рта. Первый раз за всю ее жизнь, ей задали этот вопрос. Она была не уверена, что она его ждала. Но кто-то же мог задать его в самом деле.