Вороньё

Пролог

— Он умирает… — женщина протянула серебряные украшения, которые бряцали от тряски рук.

Она точно слышала хохот леса, насмевшийся над её скромным приношением.

— Столько стоит его жизнь? — молвил скрипучий голос, распространившийся эхом, словно бывший повсюду.

Она завертела головой, будто пытаясь увидеть говорящего через чёрную повязку, но ничего, кроме пробивавшегося чрез ткань солнечного света, не могла увидать.­

— Мне более нечего отдать. — Выдавила женщина, сдерживая слёзы.

— Жизнь на жизнь, — произнёс он под хруст сохших ветвей, — перворождённое дитя.

— Сжалься, они ведь невинны, — робко сказала женщина, растирая потными пальцами серебряный медальон.

— Более у тебя ничего нет, — гневно прошипел он. — Не трать моё время понапрасну.

— Забери мою жизнь, — выпалила она, едва сдерживаясь, чтобы не снять повязку с глаз. — Только прошу, исцели его.

— Ты мне ни к чему, — голос его стал тише. — Моё условие – дитя семи дней от роду.

— Стой! — крикнула она и замялась. Переступая с ноги на ногу, в голове всплывали образы волхвов и знахарей, деревенских и городских, разводившие руками от бессилия пред неизведанной хворью. — Я согласна на твоё условие.

Сзади прозвучали грузные шаги, сопряжённые с громким пыхтением. Шею окатило холодом, тело покрылось мурашками. Он был очень близко.

Солнце скрылось. Теперь в глазах была лишь темнота. Кожу обдало приятным теплом. Шелест листвы и пение птиц сменились тонким звоном металла и мелодичным журчанием.

— Набери воды, и пусть он выпьет её, — приказал голос.

Кожу на спине невыносимо защипало, и женщина съёжилась, стискивая зубы.

— Скоро пройдёт, — раздалось где-то позади.

Она сняла повязку, рот её приоткрылся от удивления.

Пред ней стояла ива, склоняющаяся над родником. Лысые ветки были увешаны мерцающими украшениями, из золота и серебра, с камнями и без. Из щели свода проникал тусклый свет.

Она опустила взгляд. У её ног лежал бурдюк.

— Тебе не стоит задерживаться. Это место плохо влияет на людей, — поторапливал её хозяин пещеры.

Она быстро набрала воды из родника и обернулась, очи распахнулись от увиденного.

Корни ивы пробили камень и обволокли стены. На них расселись десятки птиц и глядели на гостью тысячью угольных глаз. Из темноты вышел Воронов Хозяин. Его покрывала мантия из чёрных перьев. Лицом ему служил олений череп с огромными ветвистыми рогами и пустующими глазницами, а пальцами… четыре закруглённых когтя, каждый не менее локтя в длину.

— Я заберу долг на седьмой день, — произнёс он, но челюсти его и не двинулись. На когтях болтались серебряные украшения, те самые, что она принесла с собой в лес.

***

— Уверен, что это сработает? — беспокоилась женщина, утягивая живот широким поясом.

— Ты сказала, что нужно перворождённое дитя. Какая разница живой или мёртвый? Он – наш первенец, — ответил её супруг, обуваясь в валенки.

Женщина подошла к люльке. Если бы не мертвецки-бледная кожа, то она бы наверняка подумала, что малыш спит.

Уродец. Верхняя губа была расщеплена. Сама голова была кривая и, необычайно крупная, если сравнивать с другими новорождёнными. Его смерть не удивительна.

— А если он почувствует? — Беспокоилась женщина, вспоминая про след на спине, отчего тот невольно заболел.

— Не почувствует. На нём малахитовый амулет. — заверил мужчина, заворачивая мертвецки-бледного ребёнка в одеяльце.

Раздались несколько ударов в оконные ставни.

— Он здесь, — сказала баба, закуталась в накидку и отворила двери, выпуская мужа с дитём на руках.

Сама она вышла лишь на крыльцо, держа свечу, хотя её присутствие и не требовалось. Это были тяжёлые несколько лун для них, и ей хотелось быть рядом, когда страдания, наконец, окончатся.

Мужчина сделал несколько шагов в темноту. Снег хрустел под его ногами. Луна была сокрыта тучами, и лишь свет масляной свечи позволял немного разглядеть пространство перед избой. В небе послышались взмахи крыльев. На перила крыльца сел один ворон, за ним ещё один и ещё. Несколько приземлились на крыше, отчего снег слегка посыпался мерцающим водопадом. Вороньё уставилось на мужчину в ожидании, пока не послышались тяжёлые шаги, сопровождающиеся снежным скрипом, что пробирал до костей и заставлял дрожать. Постепенно проявилась широкая фигура. Он был чуть ли не вдвое выше мужчины. Около пяти-шести локтей, если считать с рогами. Её супруг чуть попятился, но, видно, опомнился и остановился, вытянув пред собой младенца.

— Амулет… — проскрипел Воронов Хозяин, встав в полумраке. Выделявшийся череп и ветвистые рога угрожающе возвышались над ничтожным крестьянином.

Мужчина повиновался и снял малахит с малыша. Тут же на рога приземлился ворон и яростно закаркал, хлопая крыльями.

— Это не тот дитя, — прорычал он.

— Условием было перворождённое дитя, — промямлил мужчина.