Восемнадцать

Восемнадцать

Сафронов нервничал.

Сафронов дергался.

Сафронов с волнением ожидал вердикта Лидочки.

Которая в данный момент невероятно тщательно проверяла результат его кропотливого труда.

Сафронов вспомнил, через сколько ему сегодня пришлось пройти.

Как скрупулезно (пришлось даже купить специальный тепловизор за три миллиона двести семнадцать тысяч девятьсот девяносто девять рублей, но кто считает деньги в таком деле?) оббежал весь дом и конкретно это помещение, убеждаясь, что сквозняков нет, и новая жизнь под его ответственностью находится в полной безопасности.

Как аккуратно, по всем правилам новоявленных родителей, локтем проверил температуру воды.

Как дрожащими руками взял губку и трепетно протер каждый сантиметр такого хрупкого организма.

Как, пользуясь точными приборами, заверенными лучше метрологами страны, смешивал смесь, представляя, что будет, если сделает все неправильно, и тысячу раз оттого покрываясь холодным потом.

Как нежно ворковал в тишине, расписывая будущее яркими, сочными красками.

Представляя, какой будет эта новая жизнь.

Состояние которой в данный момент критически оценивалось его женой.

‒ Испытание пройдено, ‒ наконец, улыбнулась Лидочка. ‒ Ты станешь замечательным отцом.

У Сафронова отлегло от сердца. И сам он даже немного сдулся.

‒ А почему куст? ‒ все-таки спросил, глядя на метровый фикус.

‒ А почему бы и нет? ‒ пожала плечами Лидочка. ‒ Он живой, за ним тоже требуется ухаживать. Я считаю это очень даже неплохой практикой.

Сафронов обнял жену и уткнулся лицом в ее пушистые волосы.

На следующий день желтые газеты сделают выручку на фотографиях, на которых Сафронов выгуливал в коляске растение.

А пока только Лидочка знала, что куст, над которым Сафронов трясся весь день, был искусственным.

Потому что настоящий бы точно загнулся от такой гиперопеки.