Восемнадцатое брюмера

Пролог

Посвящаю, с любовью и благодарностью за былое «Незабываемому дураку», он же С.С.
Также посвящаю этот очерк Вертерам, которые узнали себя в этих строках, и всем ветеранам несчастной любви.

Минули дни любви. Уж никогда
Ни девушки, ни женщины, ни вдовы
Меня не одурачат, господа!
Я образ жизни избираю новый:
Все вина заменяет мне вода,
И всех страстей отбросил я оковы,
Лишь скупости предаться я бы мог,
Поскольку это — старческий порок.
Байрон. «Дон-Жуан»

Пролог
Огненный смерч промчался по этим полям. Ветер разносил запах пороха, как казалось, на весь мир. Залпы божественно отлитого металла выпускали ядра одно за другим. Толстобрюхие орудия артиллерии не видели отдыха, хотя сами порядком устали. Пули свистели в воздухе, сливаясь с общим шумом побоища. Гром битвы был сродни крикам и стонам, который остался навсегда в пепле, вместе с жителями Помпей. Земля содрогалась под залпами и топотом вымуштрованных солдат. Винтовки клинили от грязи, которая выбила смазку напрочь. Залпы, дым, крики, свист пуль, снова крики, восторженные и возбуждённые голоса братьев-солдат, снова крики, и снова…
Будь их бог Марс, он был бы в восторге от военного искусства, а Зевс бы восхищался теми молниями, которые выпускают их батареи, донося грохот до подножья неба. Сейчас, когда сотни, тысячи людей падали, хватаясь за кровоточащие раны в своих хрупких и неокрепших молодых телах. Все искали славы и медалей на грудь, но получали только горячий свинец в ответ. В глазах темнело, и в висках стучало, а крик и грохот разум омрачал. Здесь люди забывали старую поговорку. «Memento mori» здесь уже было не к чему. Это был сильный бой, один из самых кровоточивых в истории. Бог создал мир, а старые боги – оружие. Кто прав, а кто не прав, пускай теологи спорят.
Их генерал не Цезарь, и ни Ганнибал, он что-то больше. Человек, который превзошёл своих предков по военному мастерству. Отличный ученик Макиавелли; настоящий Государь! Грозный дипломат, который готов показать зубы другим волкам и слабым овечкам.
Люди падали один за другим. В момент сотни людей теряли свою жизнь. Пир для воронов накрывался на этом поле, а кровь глубоко впитывалась в знамя, шинель и землю. Эти трупы ещё долгое время никто не уберёт.

Маршалы управляли частями, словно одним слаженным механизмом. Но они и сами были инструментом в руках бога, которого уже давно прозвали антихристом. Наполеон Бонапарт сейчас стал их богом, рождённым в тяжких походах Египта и Италии. Он был не человеком. Ему удавалось управлять всеми людьми, как одним целым. Его механизм работал безупречно. Солдаты играли свою роль идеально, с серьёзными лицами и расширенными от адреналина глазами. Залп. Снова. Залп. Медные мортиры и тяжёлые пушки выбивали жизнь из русских и австрийцев, словно это их старые должники. Восемнадцать армейских орудий и двадцать четыре орудия конной артиллерии сделали своё дело на этой высоте, в крах разбив армии неприятеля. Четырех, шести и восьми фунтовые орудия выпускали ядро за ядром, рядом со своими старшими братьями, осадными бестиями системы Грибоваля, и молодыми мортирами.
Необутые, голые мужчины с промышленных уголков Франции сейчас крепко сжимали в зубах дисциплину, а в руках верные винтовки. Это был триумф! Третья коалиция была развалена, да ещё как! Превосходящий силой противник, с большим количеством артиллерии, проиграл! Французы потеряли лишь одно знамя и более девяти тысяч верных сыновей, против русских и австрийцев с их сорока шестью захваченными знаменами и разбитой армией почти в сто тысяч человек.
Бог войны и дипломатии – Наполеон, был с ними. Этот человек стал их отцом. Люди, которые навешали на себя кучу золота и красивых пёстрых тканей, да только к войне так прихорашиваются парни! Это люди, которые променяли родную мать на порох и медали, но делали они это как раз ради матерей. Ради родины и великой империи. Ради будущего.
Они добивали неприятеля. Залпы не утихали, ружья стучали свою «Марсельезу». Французы гнали русских по льду, попутно ломая его калёными ядрами. Их вмиг тянуло ко дну, и они засыпали вечным сном в холодной воде со своими возлюбленными; они умирали с верными винтовками в руках, которые заменили им жён и братьев.
Эти франки, норманны, саксы и кельты были объединены под трёхцветное знамя революции, одетые в синие цвета.
Их бог сидел на гнедом жеребце, который норовился укусить его за ногу и скинуть, вставая на дыбы. Он придерживал свою треугольную шляпу и держал поводья, беспрерывно управляя своими силами. Он не боялся смерти, как тогда, при Арколе, когда он взял знамя и рванул в бой по мосту, ведя за собой армию, смертельно рискуя. Казалось, что он нарочно ищет смерти и это цель его борьбы. Корсиканец безупречно управлял всем миром, каждой пулей, каждым ядром. Сейчас он был точкой равновесия во всём мире. Величайший человек вселенной, что даже Цезарь и Ганнибал склонялись перед его величием.
Это был Аустерлиц. Величайший триумф. Здесь танцевали и плясали. Здесь умирали и побеждали. Охваченные экстазом победы воины кричали, свистели, танцевали и всячески проявляли свою радость. Казалось, что даже Наполеон усмехался.
Но история, эта коварная и не всегда любезная тётка, смотрит не только на Наполеона. Есть ещё персонажи, игроки, которые сыграли свою роль в театре мировой большой игры. Одним из таких людей был молодой солдат и романтик - Монро де Соран, который также участвовал в этой баталии, продолжение которой мы увидим в последующих главах.