Воскресшие из пепла: о мечтах, финте Вронского и мозгошмыгах

Воскресшие из пепла: о мечтах, финте Вронского и мозгошмыгах

Виктор Крам хмур, черноволос и похож на хищного зверя, но это не отпугивает его многочисленных поклонниц. Иногда ему хочется по-настоящему зарычать на них — чтобы эти надоедливые девчонки перестали следовать по пятам с глупым хихиканьем. Ему хочется покоя... нет, не так. Не просто хочется — он мечтает о покое. Виктор пытается найти покой в тёплых карих глазах девочки с труднопроизносимым именем, но потом понимает, что это бесполезно. Герм-ивонна слишком умна, слишком правильна, слишком преданна своим друзьям — хотя один из них, с огненно-рыжей шевелюрой смотрит на неё совсем не как друг.

Герм-ивонна — одна из немногих девушек, которые его не раздражают. Есть ещё одна — с младших курсов, лет тринадцати, которая ходит за ним всюду, при этом умудряясь делать вид, что она появилась здесь совершенно случайно. У неё до странности светлые волосы и непропорционально большие серые глаза. Она вообще странная — взять хотя бы серьги из редисок, ожерелье из пробок и палочку за ухом. А ещё она говорит очень странные вещи.

Пытаясь готовиться к очередному заданию Турнира, Виктор ищет одиночества, и он находит его в библиотеке, чаще всего — по вечерам, когда рядом нет надоедливых девушек. Ну, почти нет — светловолосая всегда рядом, она сидит за соседним столом и что-то увлечённо переписывает из книги, периодически поднимая глаза на Крама. Когда их взгляды встречаются, она улыбается. Виктор замечает на девочке галстук с синими полосками — она с факультета, на который берут самых умных. Что ж, она достаточно умна, чтобы не мешать ему просьбами дать автограф.

Однажды, когда в библиотеку под вечер почему-то приходит много народу, Виктор и странная девчонка оказываются за одним столом. Сероглазая задумчиво смотрит на соседа и неожиданно произносит:

— Мне кажется, если не скрывать свои мечты, однажды они воплотятся в жизнь.

Виктор вздрагивает, потом, злясь на самого себя, отвечает:

— Мне кажется, если не болтать лишнего, тебя не посчитают сумасшедшей.

Удивительно, но она улыбается:

— Поздно. Меня уже считают сумасшедшей. Я Луна, иногда меня называют Полумной, но чаще — Полоумной Лавгуд. А ты — Виктор Крам.

— Как же я раньше этого не знал? — он хмурится и язвит, но следующая фраза выбивает его из колеи.

— И ты мечтаешь отдохнуть от всего этого, — она обводит рукой библиотеку. — Послать куда подальше их, — кивок в сторону шушукающихся девчонок, — и твоего профессора, и судей на Турнире.

— Тебя что, в таком раннем возрасте обучали легилименции? — он нарочно упоминает о возрасте, проводя между ними черту, но странная Луна, кажется, не обращает на это внимания.

— Нет, просто я вижу, о чём думает человек — по лицу, по поведению, по тому, как он ходит или читает. Это несложно, просто не у многих людей есть время остановиться и посмотреть вокруг себя.

— А у тебя, значит, время есть? — ворчит он, хотя вдруг осознаёт, что она права.

— Есть, — она кивает и говорит с обескураживающей честностью, — ты мне понравился. А ещё я вижу, что тебе тяжело. Когда кому-то тяжело, я всегда стараюсь помочь. Правда, — лёгкий вздох, — это не всегда получается.

— Долго ты с такими принципами не проживёшь, — Виктор говорит грубо, но внутри него шевелится что-то, похожее на... жалость? Интерес? Додумать он не успевает — Луна снова улыбается:

— Можно подумать, что ты обо мне заботишься. Это очень мило с твоей стороны.

«Оказывается, она умеет шутить», — думает Крам, и ему внезапно становится легче.

— Приятно было поболтать, но мне пора идти, пока сюда не сбежалась вся женская половина Хогвартса, — в тон ей отвечает он и уходит.

***

Луна Лавгуд впервые в жизни влюбляется — и впервые чувствует себя нормальной. Что может быть нормальнее для девчонки-подростка, чем влюблённость в знаменитого и молодого ловца? Эта мысль веселит её, но в то же время немного расстраивает — особенно после рассказов Падмы Патил о Святочном бале. Падма обижена на Рона Уизли, а подруги хором уверяют, что обижаться не на что — ведь она протанцевала три танца подряд с очаровательным французом! После рассказов о Гермионе Грэйнджер, представшей на балу в чудесной голубой мантии, Луна печалится и даже чуть-чуть завидует Гермионе, но потом отгоняет эти мысли. Пусть ей не удалось потанцевать с Виктором Крамом, пусть она вообще не попала на бал, — зато она разговаривала с ним в библиотеке! А разговор, даже короткий, иногда важнее долгой прогулки — так говорил её отец. И Луна с ним согласна.

Виктор большой и сильный, у него крепкие руки, привыкшие сжимать древко метлы, и густые чёрные волосы. Луна представляет, как ветер треплет их во время полёта на метле, и ей становится весело. Потом она вспоминает вечно нахмуренные брови Крама и думает, что хочет увидеть его улыбку. А ещё она хочет — нет, мечтает, — побывать в загадочной Болгарии, откуда прибыл Крам.

Время бежит неумолимо, и Виктор покидает Хогвартс, а затем и Англию. У Луны появляются новые друзья и враги, возрождается Тот-Кого-Нельзя-Называть, и Англия снова погружена в туман беды. Луне часто бывает страшно, но она вспоминает молодого ловца, бесстрашно несущегося к земле, повторяет про себя загадочные слова «финт Вронского», и ей уже не так страшно. Как будто она не одна — рядом стоит Виктор Крам, ловкий и сильный, готовый поддержать.