Воскресшие из пепла: узница туннеля

Воскресшие из пепла: узница туннеля

Один из самых паршивых вечеров в жизни Гермионы Грейнджер-Уизли начался как нельзя лучше. Она сумела-таки выкроить время в своём плотном графике, чтобы освободиться пораньше и встретиться с мужем, который обещал ей сюрприз. После свадьбы прошло всего три месяца, и Гермиона ещё не привыкла к статусу замужней женщины, как не привыкла к тонкому изящному золотому кольцу на безымянном пальце, к тому, что её фамилия теперь не Грейнджер, а Грейнджер-Уизли, к тому, что каждое утро, просыпаясь, она обнаруживает рядом тёплого сопящего Рона, который бормочет сквозь сон: «Что, уже утро?». Он тоже ещё не привык чувствовать себя женатым мужчиной и часто шутил, что самый большой его страх – проснуться и понять, что свадьба с самой замечательной женщиной в его жизни была всего-навсего сном. Гермиона в такие моменты закатывала глаза и говорила: «Не смей подлизываться ко мне, Рональд Уизли!», но в глубине души была очень довольна.

И вот теперь она покинула Министерство раньше обычного и спешила навстречу ясному весеннему вечеру, золотистым лучам солнца, которое только-только начало клониться к закату, нежной зелёной дымке листвы, едва окутавшей деревья, маленькой улочке, затерявшейся между солидных громоздких зданий, и своему мужу. Гермиона не знала, какой сюрприз ей готовит Рон, но даже просто отдохнуть от бесконечного потока бумаг, от нескончаемых переговоров и обсуждений, послушать истории о приключениях мракоборцев, о задержаниях и арестах, в изложении Рона всегда выходившие очень комичными, было для неё глотком свежего воздуха. Чего стоил хотя бы недавний рассказ о молодой воровке, очень ловко использовавшей Манящие чары для выуживания бумажников и кошельков из карманов простых граждан! Рон почти задержал её, но девчонке удалось выкрутиться, на прощание вырвав ему клок волос, и скрыться в толпе. Демонстрируя поредевшую (впрочем, весьма незначительно) шевелюру, Рон ругал себя за нерасторопность, но уверял, что собрал кое-какие сведения, и теперь преступнице не уйти от наказания. При этом он рассказывал так выразительно, сопровождая историю сочными шутками, что Гермиона, несмотря на искреннее сочувствие по поводу вырванных волос, не могла удержаться от смеха.

Прищурившись – зрение за последние полгода стало сдавать, и Гермиона подумывала о том, чтобы начать носить очки, потому что операции на глазах считались опасными даже в магическом мире – она огляделась и, в первые мгновения нигде не увидев Рона, мысленно обругала его за непунктуальность, но тут возле фургончика с мороженым мелькнуло огненно-рыжее пятно, и Гермиона, с облегчением выдохнув, прибавила шаг.

– Рон! – она подбежала к мужу, который улыбался глуповатой улыбкой и, как ей показалось, преувеличенно радостно махал рукой. Гермиона подставила щёку для обычного поцелуя, но Рон, проигнорировав это, схватил её за локоть и повлёк куда-то вглубь переулка.

– Рон? – радостное настроение мигом улетучилось. – Что ты делаешь? Что за сюрприз, который ты мне обещал?

– Скоро увидишь, – хрипловатым голосом ответил Рон, не оборачиваясь и продолжая тащить её за собой. Гермиона попробовала вырваться, но пальцы мужа сжимали её руку, словно клещи. Пальцы мужа... а мужа ли? Когда в вашем мире существуют такие вещи, как Оборотное зелье и заклинания, меняющие внешность, ни в чём нельзя быть уверенным на все сто. Ощущая внезапный холод во всём теле, Гермиона сунула руку в сумку и нащупала волшебную палочку.

– Ты не Рон! – вскрикнула она и рванулась сильнее. Освободила руку, выхватила палочку, но лже-Рон оказался проворнее. Он вскинул свою палочку, в лицо Гермионе ударил сноп искр, и она полетела куда-то в бесконечную темноту, не имеющую ни начала, ни конца, в глубокую первозданную тьму, где не было ничего, кроме ужаса и забвения.

***

Рон Уизли немного замешкался и теперь опаздывал к месту встречи, но был уверен, что Гермиона его простит. В самом деле, он с Джорджем целых три месяца после свадьбы работал над новой сладостью из «Всевозможных волшебных вредилок» – сладостью, которая была названа в честь Гермионы Грейнджер. Пирожные «Гермиона» не вызывали тошноту, кровотечение или обморок – нет, это были самые обычные кексы с шоколадом, вот только вкус у них отдавал мятной пастой, а пахли они не только тестом, но и новым пергаментом, свежескошенной травой и той же самой мятной пастой. Создать лакомство, носящее имя твоей жены и пахнущее её любимыми запахами, – что может быть романтичнее? Рон был уверен, что ничего. Джордж, возможно, имел другое мнение на этот счёт, но новое изобретение отвлекало его от мыслей о погибшем брате, поэтому за кексы «Гермиона» он взялся с охотой. И теперь Рон с нетерпением ожидал жену, стоя на маленькой улочке, стиснутой огромными домами, и держал под мышкой большую светло-сиреневую коробку, всё время норовившую выскользнуть.

Через пять минут он стал проявлять лёгкое нетерпение. Через десять оно переросло в раздражение – Гермиона часто упрекала его в легкомыслии и отсутствии пунктуальности, а теперь сама опаздывает, хотя обещала уйти с работы пораньше. Через пятнадцать минут Рон уже начал тревожиться. Он не умел пользоваться всеми этими магловскими штуками вроде телефонов (хотя Гермиона обещала его научить), а посылать Патронуса на улице, где полно маглов, было рискованно, да и ему это показалось глупым – он поднимет панику, начнёт разыскивать жену, а потом окажется, что её просто задержали на работе.

Через двадцать минут внутренний голос уже вовсю вопил «Надо что-то делать!», а Рон привык доверять внутреннему голосу. После некоторых нехитрых магических манипуляций он заглянул в Министерство и узнал у дежурившего в атриуме волшебника, что миссис Грейнджер-Уизли покинула здание около двадцати минут назад. Чертыхнувшись, Рон поспешил назад, пробежался туда-сюда по улочке, но не обнаружил никаких следов Гермионы. Предположить, что она забыла об их встрече, было немыслимо, – Гермиона никогда не жаловалась на память. Она обиделась на мужа и решила проигнорировать его? Рон быстро перелистал в мозгу все свои косяки, но не обнаружил ничего серьёзного. Да и Гермиона скорее выскажет всё прямо в лицо, чем будет молчать, делать обиженное лицо, загадочно исчезать с места работы и ждать, пока он сам догадается, в чём дело.