Время снов

Пролог

Девятнадцать лет назад

– О чем ты говоришь, малышка? – ахнул дедушка Рор, деревенский охотник, натягивая на дрожащие худые плечики найденыша свой громадный ватный жилет. – Подожди, не вертись, помочь же хочу! Сэл!

Так ведь назвал ее брат, когда приказал убегать? Нелепая кличка, да еще мальчишеская, девочке совсем не подходит.

– Меня зовут Асэлиари, – обиженно протянула малышка в ответ, подтвердив худшие опасения Рора. Ее лицо совсем посерело от холода, и подбородок дрожал. – Мама зовет меня Аса. Тебе не нравится мое имя?

– Красивое, – выдавил из себя улыбку ошеломленный старик, панически соображая. Значит, та самая Асэлиари, ошибки быть не может! Дочка осужденного графа – последователя Аспида, чудовища, сводившего с ума и убивавшего людей во сне, как все теперь говорят. – Расскажи-ка мне про сны подробнее.

– Я люблю, когда мне снится Акеар, это мой брат, – простодушно выдала девочка страшный секрет, который мог стоить жизни и ей, и ее брату, и самому Рору, если бы он промедлил и не сдал найденыша воинам короля сегодня же. С каждым словом Асэлиари у старика темнело в глазах от ужаса: – У Ака самые интересные сны! Он посылает за мной бабочку, которая блестит. Только она зеленая, как светлячок. И от ее крыльев – такая дорожка!

– И ты идешь за бабочкой? – зачем-то спросил Рор, уже зная ответ. – Прямо во сне?

– Да! У Ака там есть домик на дереве! Он теплый и спокойный. Только нельзя трогать ничего, что серое, от этого потом сложно проснуться, – с воодушевлением кивнула малышка. – А все зеленое – можно, оно теплое и звенит! В домике Ака все зеленое, коврики, окна, подушки, птицы и даже солнце немного. Не веришь?

– Ну...

– Я скажу Аку. Он пошлет и за тобой бабочку!

– Не приведи Творец, – машинально отозвался старый Рор, поднимаясь на неверных ногах. В растерянности он прижал руку ко рту и выдохнул в ладонь, грея заледеневший кончик носа. – Ох, малышка... А твой брат не говорил, что это никому нельзя рассказывать?

Миловидное детское лицо стало вдруг озорным, как если бы Асэлиари намеревалась совершить какую-то шалость:

– А давай я тебе сказала, а ты ему не скажешь!

– Давай, – машинально согласился Рор. – Подожди, Аса. Вот... – Дрожащими пальцами старик развернул перед найденышем бумажную обертку, в которой носил кусок черного хлеба для перекуса, когда уходил в лес надолго. Девочка тут же схватилась за ломоть так, что посыпались крошки, но нахмурилась в нетерпении: ждала разрешения, несмотря на ужасный, должно быть, голод. Воспитанная, как и положено знатной, хоть и в бегах, помилуй ее Творец... – Ешь вот... – спохватился Рор, отступая на шаг.

Пока Асэлиари Вэргос, дочка казненного пару недель назад графа Западных земель, уминала скудное угощение, Рор обессилено опустился на пенек, не зная, что делать дальше.

Тысячи человек по всему Ауренстадту в одну из ночей не проснулись, как клялись странствующие торговцы! Даже в небольшой деревне Рора мертвыми нашли двоих – дочку мельника и пожилого пастуха. Смерть гуляла по снам, не щадя ни детей, ни стариков, никто не мог уберечься от ее прихода, с ней было не сторговаться. Увидел черно-белый сон с цветными вспышками – умрешь. Каждый это знал.

Разве можно не спать? Долго ли выдержишь в своем уме, ложась в кровать со страхом не проснуться?

Так что нового короля, объявившего Аспиду и являющим сны решительный бой, а затем нашедшего даже среди знатных семей причастных к убийствам гадов, готовы были носить на руках. Политика истребления в отношении одаренных оказалась жесткой, но эффективной: меньше, чем за полгода таинственные смерти почти прекратились.

Две недели назад в деревню заявились люди с тиснеными коронами на кирасах – уставшие, озлобленные наступающим холодом и долгой дорогой, испуганные, как и все вокруг. Они приказали старосте собрать представителей всех семей на рыночном пятачке, чтобы во всеуслышание объявить страшные, невозможные новости: граф Алиам Вэргос и вся его семья были уличены в сонном искусстве, «кое с потворствования Аспида использовали для наведения смертоносной болезни на всевластного монарха и детей его».

Чем повергли деревенских в ужас.

До того о старом графе сам Рор слышал только доброе. Крестьяне любили своего господина и жили лучше, чем на востоке или юге. Еще вчера деревенские благодарили «отца Алиама», как его ласково звали, за защиту от сонной напасти: он где-то закупил мешками травы, чтобы спать без снов, и раздавал их всем; он построил на краю деревни храм Аграны с его громадными курительницами и предлагал боявшимся закрывать глаза собираться под его сводами.

Два человека на деревню – невероятно мало, где-нибудь на Севере умирали десятками. Всего двое... это была заслуга графа, а не вина.

Но как бы благодарны деревенские ни были «отцу», какими бы лояльными себя не считали, как бы ни сомневались в правдивости обвинений, спорить с солдатами не посмели. Все уже год как знали: король скор на расправу, и стереть деревню с лица земли для него – всего лишь забава... Рор винил себя, что промолчал тогда. Но разум его был высушен страхом, как и у всех остальных. Как и все, он выкрикнул: «Слава королю!» без малейшей заминки.