Всадница бури

Всадница бури

Где-то громко захохотал филин, звонкий и прозрачный волчий вой разлился окрест. Холодная осенняя ночь сегодня дышала колдовским жаром, а висящие в воздухе ароматы поспевших яблок пьянили не хуже, чем крепленый перебродивший сидр. Поселок гудел разворошенным ульем, до утра на улицах будут пылать костры, никому не заснуть в эту ночь. Напуганные, настороженные люди хорошо знали, что до утра нечисть может прибрать многих, если они не будут сохранять бдительность, если позволят увлечь себя в колдовскую пляску. Никому и в голову не пришло бы, что кто-то осмелится выйти за границы из жарких огней и человеческих жилищ.

Волк завыл ближе, вот он показался на опушке леса. Это был матерый зверище с большой лобастой головой, густой косматой шерстью цвета зимнего серебра с темными подпалинами. Он стоял, смотрел перед собой, чутко принюхивался, сторожко поводил ушами.

Зверь не шевелился, ждал. И, наконец, дождался. От поселка, перепрыгивая через овражки и обомшелые камни, так и норовящие подвернуться под ноги, к нему стремительно приближалась невысокая хрупкая фигурка, закутанная в грубый крестьянский плащ, скрывающий ее от макушки до пят. Только теперь, учуяв ее, волк махнул хвостом и вновь завыл, высоко вскинув морду к желтому яблоку луны. Та, кого он ждал, замерла на миг, а после звонко рассмеялась и прибавила шагу, чтобы поскорее обнять грозного зверя за могучую шею, зарыться тонкими руками в густой мех, с удовольствием вдохнуть его дикий звериный запах. Они давно не виделись, но она точно знала, что в эту колдовскую осеннюю ночь он явится на ее зов.

Под деревьями девушка скинула свой плащ, оставшись совершенно нагой. Лунный свет обливал ее тело колдовским сиянием, а ночной ветерок как будто с вожделением оглаживал прохладными ладонями стройные бедра, нежную небольшую грудь. Ее глаза искрились в свете звезд, а белые волосы струящимся плащом окутывали изящную фигуру. В ней чувствовалась сила, бездонная и безграничная, способная подчинять и повелевать, сила, способная управлять материями, недоступными разуму обычного человека.

Волк приблизился к ней, оказавшись в холке ей по пояс, опалил горячим дыханием упругое бедро. Когда ее коснулся холодный нос, она с новым смехом отпихнула зверя и побежала вперед, быстро углубляясь в чащу, прекрасно зная, что он мчится следом за ней. Стоило же волку наконец-то догнать обнаженную прелестницу, та, не останавливаясь, прямо на бегу схватилась крепко за шерсть у него на холке и вскочила верхом, с наслаждением ощутив всем телом жар и мощь сильного грозного зверя, приятное тепло густого меха и уверенную работу крепких мускулов. И вновь колдунья смеялась. Не зря в этих краях ведьм называли наездницами на волках, ночными наездницами, ох, неспроста!

Зверь прекрасно знал, куда они направляются, так что девушке не требовалось его направлять. Лишь иногда проказливо она тянула его за уши и что-то негромко шептала, и от звуков ее негромкого мелодичного голоса волк, казалось, рвался вперед с удвоенной прытью.

Наконец, он вылетел из подлеска на огромную поляну, затерянную в самой чаще древнего леса. В центре ее полыхал костер, вздымающийся выше макушек обступивших со всех сторон деревьев.

— Элин! Да хранят тебя боги, сестра! — к вновь прибывшей белокурой колдунье, с легкостью спрыгнувшей на землю со спины серого зверя, бежала чернокудрая и зеленоглазая девушка. Она была еще совсем юна, ее тело до сих пор не приобрело положенных женственных форм, но оно уже дышало звенящей в каждом движении колдовской силой.

— Йорунн, — названная Элин с улыбкой обняла подругу. — Я рада видеть тебя, клянусь улыбкой Фрейра. Поспешим же, нас уже заждались.

Это было правдой. У огромного костра собралось немало женщин, столь же свободных и прекрасных в своей наготе. Они смеялись, подшучивали друг над другом, и все будто ждали чего-то, не скрывая охватывающего их нетерпения. Элин Регинлейв прибыла последней. Так ее прозвали сестры за горячий нрав, подобный неудержимому урагану, и огромной силе, сходной с одной из легендарных валькирий, Регинлейв Всадницей Бури. Эта колдунья была еще очень молода, но стихии уже слушались ее воли, как покоряется искусному наезднику норовистый конь.

Теперь все были в сборе, можно было начинать… Серый волк так и сидел на самом краю поляны, куда с трудом доставал свет костра, и внимательно следил за своей всадницей. Он знал, что совсем скоро праздник Альбан Эльвед, отмечающий осеннее равноденствие, подойдет к концу, и он унесет свою колдунью прочь от этого огромного костра в темную лесную чащу, где до самого утра они будут наедине друг с другом.

Хищник облизнулся и улегся на пожухлую траву, наблюдая за тем, как северные ведьмы закружились в диком необузданном танце. Жаркое пламя костра бросало на них резкие черные тени, делая собравшихся девушек и женщин то похожими на явившихся в Мидгард прислужниц великой Хель, то придавая им сходство с величественными обитательницами Асгарда. Их голоса, выпевающие вязь заклинаний, сливались в гармоничное многоголосье, заставляющее все прочие звуки в лесу смолкнуть. Ничто сейчас не смело нарушить древний ритуал. Руки их взлетали и опадали, будто крылья птиц, сражающихся со стихией, в густом дыму, который распространяли можжевеловые поленья в костре, на миг возникали и тут же рассеивались колдовские руны. Каждая из этих прекрасных чаровниц была смертельно опасна. Любой человек, которого нелегкая занесла бы в эту ночь на костровую поляну, не успел бы понять, как расстался бы с жизнью, принесенный в жертву великим богам во имя усиления волшбы. Даже звери сторонились этого места, избегая страшной участи.

Серый помнил, как и сам он, могучий вожак стаи, сильный, жестокий, уверенный в своих силах, явился в одну из подобных ночей на красный свет и запах дыма, чтобы выяснить, что творится в его лесу. Если б не Элин, не миновать ему жертвенного клинка, но молодая колдунья заприметила зверя и захотела его себе. Она не позволила подарить Хель эту жизнь, забрав ее себе. Всадница Бури оседлала хозяина леса, дала ему имя, подарила новую судьбу.