Дай мне право с тобой проститься

Интерлюдия

– Расскажи, расскажи Халида, – маленькая хрупкая девочка прижалась к тёплому боку старой арахны[1] в ночных сумерках Стуженя[2], так однозначно теплее, а пушистый бок неказистой старой паучихи мог хоть немного отодвинуть мысли о предстоящей холодной ночи. Янтарные глаза с проблесками огня умоляюще уставились в чёрные фасетчатые буркала. Странно, что маленькая Кэйтлин не боялась эту необычную женщину, таскающуюся с циркачами много лет, и рассказывающую дивные сказки гостям балагана.

– А спать когда, Огонёк? – спохватилась Халида, но прикрыла хрупкое тельце своим дырявым одеялом, да прижала к себе одной из мохнатых лап. – Неугомонная, – улыбнулась паучиха. – Ну, слушай. Многие столетия, нет, даже тысячелетия назад, когда мир был молод, когда только-только перестали бушевать свирепые духи природы и стихийные элементали, спустился в мир бог Амахра, правнук великого бога-дракона Матриаха[3], – желтоватые щёки с тёмными пятнами дёрнулись, за изуродованной верхней губой показались небольшие жвала, но Кэйтлин слушала, не взирая на устрашающий облик старухи. – Вёл он за собой прекрасную деву Огнеду, пленённую им на другом конце Сплетения миров[4]. Войны то были, али нет, то не ведомо нам, детям божьим. Однако сама дева-богиня говаривала, что не желала подобного союза, не хотела подчиняться воле сильного. Гордая была дева, строптивая, но Амахра любил её и не слышал отказа.

– Ей пришлось смириться? – недоверчиво спросила маленькая девочка, искорки в глазах полыхнул ярче.

Халида опустила голову и пригладила чёрные непослушные волосы, чувствуя огонь, набирающий силу в юном теле. Магия уже выплескивалась, но ещё не разрушала. И только Халида знала, как тяжело придётся ребёнку и со своей силой, и со своей правдой. Придёт время, да… придёт время...

– Да, моя девочка, юная богиня смирилась и взошла на брачное ложе, поклявшись любить супруга веки вечные. В Иленте[5] воцарилась гармония.

– И началось создание мира? – воодушевлённо спросила маленькая Кэйтлин.

– Да, миру было положено начало. Боги, не скупясь, расплёскивали свою силу, даровали суть и душу, и тварей живых создавали, даровав им кров и пищу. Камни, озера, реки, горы, трава и небо – всё было иным. Никогда более ни одни глаза не смогут увидеть этого. Кажется, те времена были так давно.

– А ты видела, Халида?

– Иное небо над Илентом? – старуха горько вздохнула, и если бы не эти уродливые жвала, можно было подумать, что на лице её появилась очень печальная улыбка. – Видала, милая, видала, – старуха приподняла голову и уставилась в ночную мглу за окном, где лунный диск стыдливо прикрылся облаками. – Архонты видели мир почти с самого его создания.

– Ты такая старая? – удивлённо произнесла девочка и чуть отстранилась, упираясь кулачками в мохнатый бок, но холод заставил вернуться обратно и прижаться, чтобы согреться, из тщедушного тельца тепло выветривалось слишком быстро.

– Ну не такая старая, как мои предки, – усмехнулась Халида. – Если я застала Илент до Столкновения[6], это ещё не значит, что живу я с самого начала времён, – послышался старческий скрипучий смех. – Но в самом деле, самими древними и первыми разумными стали именно архонты. Только среди их племени остались достоверные источники истории мироздания.

– Почему ты говоришь «их племени»? Ты ведь тоже арахна, у тебя и глаза, и лапки, и брюшко, ты ведь самая настоящая, – не унималась любопытная девочка.

– Глупая ты ещё, маленькая, не сможешь понять, – проговорила Халида. – Но то не важно, слушай дальше. Не пришлись первым разумным созданиям по вкусу зелёные луга и берега водоёмов. Кто знает, почему так случилось. Но убежали архонты в подземные пещеры, что скрывались в высоких горах, и стали выходить только лишь по ночам, с опаской изучая мир. Амахра и Огнеда открылись им со всей своей любовью, и дарили им свои знания, чувства, чудо созидания и магии, ведь то были первые созданные ими разумные существа.

– Ух ты! Уже тогда была магия?! – столько восхищения читалось на лице маленькой Кэйтлин.

– Да, Огонёк, уже тогда, – усмехнулась Халида. – Только в сердцах архонтов зародилась зависть к красоте создателей своих. Заперли они сердца свои от богов и запретили входить в их подгорное царство, дабы не смущать прекрасным ликом своим.

– Почему? – янтарные глаза в непонимании распахнулись ещё шире. – Глупые паучата, у меня вот нет родителей, но я бы их любила сильно-сильно, как тебя, – маленькие ручки обняли мохнатое брюшко, Халида улыбнулась.

– Были они у тебя, точно знаю, – старуха перестала улыбаться. – Может и сейчас есть, и может, дороги ваши ещё пересекутся. На то воля Судьбы[7], а она богиня капризная, – Халида покачала головой. Маленькая Кэти ещё не знала, что огонь, разрастающийся в детском тельце, имеет способность по капле выжигать надежды.

– Найду, – неожиданно прозвенел детский голосок, да так уверенно, что и старуха подивилась. – Вот найду и посмотрю на них, в глаза их бессовестные. Разве можно бросать маленьких детей? – недовольно закончила девочка, срываясь в обиду, надула губки, нахохлилась, как совёнок.

– Обязательно найдешь, – кивнула Халида, прижав к себе девочку, задней лапкой подгребая солому, чтобы малышка не замёрзла. Но дуться долго Кэйтлин не умела, да и очень уж хотелось дослушать рассказ Халиды.

– А дальше что было?

– Горевали супруги, но архонты ушли своей дорогой, выбрали свой путь, а Судьбе никто не противится, – продолжила свой рассказ Халида. – Боги продолжили свой труд – наполняли Илент жизнью. Земная твердь вздохнула и напилась, да возродила в недрах своих великие дары, чтобы первые создания богов могли строить свои прекрасные величественные города под землёй, а Амахра с Огнедой возжелали наполнить мир разными народами, и, конечно же, подарить миру собственных детей.