Всё и есть Я

Всё и есть Я

Предисловие.

Дорогой читатель. Данное произведение было начато очень давно и закончено совсем недавно. Изначально это был просто набор несвязных и небольших очерков, которые в последствии я вывел в некую общую канву и связал повествованием. По сути своей этот рассказ, является лишь трибьютом, аммажем, отсылкой, данью уважения (выбирайте подходящее) тем культурным являениям, которым в моейм сердце нашлось место. По сему, Вы наверняка сможете найти в тексте массу отсылок, часто весьма прямых - не пугайтесь, так было задумано изначально. Целью же произведения было создать такое повествование, которое будет выбиваится из стандартных шаблонов, однако, мне не кажется, что сделать это удалось. Тем не менее - приятного прочтения.

Я и есть свобода.

- Сто два, сто три, сто четыре… - выжимая из последних сил – с-сто п-п-пять… - падая, так и не доделав последнее отжимание.
-Х-хорошо, сегодня на два больше - Еле слышно. Стряхивая пот со лба, облокотился на железные прутья входной решетки. Посмотрел на коридоры, пустовавшие во время обеда, на камеры таких же как он – одиночек. Тяжело дыша, двинулся в сторону койки. Присев, окончательно отдышался. Сполз на пол и уперев ноги под койкой начал делать скручивания на пресс. Капли пота быстро выступили на его теле, стекая прямо на пол. На четвертом десятке, штаны тюремной робы окончательно промокли и начали натирать поясницу. Через боль продолжал вести счет.
-Пятьдесят восемь, пятьдесят девять. – Упорно качаясь вверх-вниз, поворачивая корпус то в одну, то в другую сторону. Эту картину я наблюдал изо дня в день, после его определения в нашу тюрьму. До этого он сидел в другом округе, в местах менее строгих, но не менее жестоких. Его приговор был пожизненным, таким, который невозможно сократить. Обвинили, этого совсем еще мальчишку, в зверском массовом убийстве. Мне было сложно смотреть на него, запертого здесь, ведь его вина была скорее куплена, чем доказана. Очередное закрытое дело, не более того.
- Девяносто семь, девяносто восемь… – Он казался мне роботом, а не человеком, ведь за всё время пока я за ним наблюдаю, он еще ни разу не притронулся к еде, а это уже вторая неделя после перевода к нам, он лишь изредка выпивал воды. – Сто двенадцать, сто тринадцать. – Словно не уставая, продолжал и продолжал делать свои упражнения.
Раздался стон калитки и гул сирены, видимо доктор. Глянул на камеры. Время пришло, заключенный уселся поудобнее, в ожидании доктора. Этот доктор - крупный специалист по делам убийц и прочего сброда. Он наблюдал парня с того самого дня, как его перевели… ранее док очень редко появлялся в нашей тюрьме. Они часами сидели, смотря друг на друга и лишь изредка перекидываясь словом. Было видно, как заинтересован доктор в этом человеке.
- Приветствую. - Поздоровался доктор. Заключенный лишь кивнул в ответ.
- Как Ваши дела? – Поинтересовался док и заключенный на удивление ответил. Завязалась беседа. Такого не происходило еще ни разу. То и дело, Док задавал разные провокационные вопросы, которых как казалось, парень попросту не слышал, рассказывая о том, что он свободен, что стены и решетки никак не задерживают его в этом мире, а даже напротив, дают возможность путешествовать. Док слушал с интересом, что-то записывал в блокнот. Беседа затянулась на несколько часов и мне пора была уходить.
- Сколько времени Док? – Спросил заключенный.
- Уже шесть часов вечера Друг мой. - Ответил тот, посмотрев на свои дорогущие часы.
- Тогда нашу беседу стоит прекратить. – Сказал парень, глянув прямо в камеру, через которую я за ним наблюдал. Его взгляд был обращен ко мне, он словно знал, что мне пора домой.
- Хорошо. – Сказал доктор и встав начал выходить.
- Помни Док, Я и есть Свобода. – Сказал напоследок заключенный и отвернувшись к окну, закрыл глаза. Доктор ушел, за ним ушел и я.

***

Уже прошел месяц с того момента, как он попал к нам, но я так ни разу и не увидел, как он ест или справляет нужду. Приходя на работу, я одним глазом просматривал записи камер наблюдения, а другим следил за нашим заключенным. Всё шло своим чередом, он занимался, постоянно усиливая нагрузки, потом приходил Док и они беседовали с ним, как лучшие друзья. Темы, которые они стали затрагивать совершенно не касались заключенного. Они говорили на очень умные темы, углубленные в различные науки, я очень часто не понимал того, о чем они беседовали. Казалось бы, откуда такому юнцу, знать эти вещи, но он знал и многие знал лучше самого Доктора. После того, как Док уходил, заключенный поворачивался к окну и сидел, закрыв глаза, до следующего утра. На утро круг начинался по новой.
Так прошел и второй месяц его заключения, он ни разу не поел и не вышел из камеры, я даже заметил, что он ни разу не справлял нужду. В этот прекрасный день, всё началось как обычно. Взглядом он поздоровался со мной, принявшись за обычную зарядку. Дождавшись Доктора, он улыбнулся ему. Они сегодня не говорили. Странно. Они сидели и молчали, словно в первую свою встречу, потом парень начал что-то говорить. Он поведал Доку и мне задним числом, что был рад нашему общению. Замолчал, подумал и вновь заговорил. Он говорил, что-то непонятное о сути миров и возможности быть в любом из них, в любой момент времени. Для меня это звучало, как очередной разговор, двух очень умных людей, но для Доктора... То и дело он что-то записывал в блокнот, хотя очень давно этим не занимался.
Шесть часов, время – когда заканчивается моя смена, они с Доком попрощались и тот стал выходить из камеры, как вдруг, всегда сидевший неподвижно парень, вскочил, взяв за руку Дока и шепнул тому что-то на ухо. Док сначала растерялся, но потом что-то записал в блокнот и ушел. Пришло и моё время идти домой.
Утром, придя на работу я не увидел заключенного на месте. Я был поражен. Заключенный номер тысяча четыреста восемь, просто исчез. Испарился не только сам парень, но и всякие упоминания о нем, камера в которой он сидел была пуста, как и все пленки с её камер наблюдения. Я начал думать, что сошел с ума, но вот в обычные два часа пришел тот самый Доктор, направился к нашей камере и не увидев там заключенного, лишь улыбнулся, глянув в камеру наблюдения, прямо в мои глаза.
С тех пор, я ничего не слышал о Докторе и о том странном заключенном, что сидел два месяца в нашей камере, но я никогда не забуду его слов, слов, которые стали смыслом и для меня «Я и есть Свобода».