Все равно люди

Все равно люди

                Убедившись в том, что девятнадцатилетняя Луиза Кеннингман совершенно точно мертва, что ее жизнь оборвалась за два дня до свадьбы, я выдержала еще честные пять минут подле юного тела: нужно было собраться с мыслями и привести себя в должный вид.

                Глубоков вздохнув, я подошла к зеркалу и осторожно потерла глаза, чтобы придать им болезненный вид, затем навела пудрой бледность на щеки, слегка растрепала волосы – мне нужна была скорбь, мне нужна была трагедия, сочувствие, которого я уже давно не испытываю. Только после этого, придирчиво оглядев себя и убедившись в том, что вид мой сойдет к случаю, я вышла из комнаты, оставив в ней тело Луизы Кеннингман.

                Идти было недолго, но с досадой я поймала себя на том, что нарочно иду куда медленнее обычного. В комнату, где ожидал своей участи  мой лучший друг и соратник – Гастон, я ввалилась с заранее заготовленной фразой:

-Всё кончено! Я пыталась, но даже моей магии…

                Недаром жизнь привела меня однажды к порогу бродячего театра пару столетий назад, где и произошла моя встреча с Гастоном, ведь сейчас, я, имея полное спокойствие в душе, слышала себя со стороны и точно знала, что прозвучала искренне.

                Гастон стоял у окна. я знаю, что он угадал свою участь с моим появлением, а возможно и раньше, когда услышал мои шаги в коридоре.

                Он был бледен, его глаза лихорадочно блестели, а руки не находили покоя: он действительно любил Луизу Кеннингман и собирался на ней жениться, несмотря на запрет Высшего Совета Магов, согласно которому мы не могли создавать семьи и любить тех, в ком нет волшебной силы.

-А зачем? – рассуждал Совет, - они смертные. Вам будет больно. Мы хотим вас сберечь. Они умрут быстрее вас, их легко убить, или они могут попытаться убить вас, ведь людей так пугает магия!

                Правда, запрет этот был больше бумажный – всегда находились те, кто шел в обход, кто открывался людям, или же продолжал жить тайной, бессильно наблюдая за тем, как угасает их любимый человек.

-Я пыталась, Гастон! – я рухнула в кресло, изображая из себя полное бессилие, - я пыталась!

-Я знал, что она умрет, - Гастон взглянул на меня с мольбой, голос его звучал очень тихо, - но я не думал, что это произойдет так скоро!

-Они смертны, - язык мой – враг мой, хотела же без какого-либо намека на истину понаблюдать за мучениями моего друга, но нет! Обязательно надо себя как-то обозначить! Благо, Гастон не заметил, слишком погрузился уж в свое горе…

***

                Судьба свела нас несколько столетий назад. Я бродила по миру, не зная, где быть и кем остаться. Моя мать, узрев во мне что-то необычное, что было проявлением магии, а сочтено ею за дьявольское клеймо, бросила меня на попечение своему другу. Он растил меня до семи лет, а после – умер в полном одиночестве. Я куда-то пошла и шла-шла очень долго, пока не прибилась к одной деревне, а потом все и вовсе стало напоминать одну большую дорогу.

                Из деревни пришлось уйти, потому что вскоре с моим появлением начался мор скота. Жители решили, что это я принесла болезнь или проклятие, и я поспешила убраться оттуда, пока эта мысль не обратилась в какой-нибудь костер для меня.

                После был город. Там было даже удачно – меня взял в подмастерья самый настоящий маг. обучал он, к сожалению, недолго, потому что город ему пришлось оставить из-за того, что на него ополчилась церковь, и он поспешил убраться прочь, оставив меня на произвол судьбы.

                В этом городе я задержалась. Воровала, когда была возможность, перехватывала работу, не гнушаясь ничем, иногда попадала под внимание какого-то приюта или чьей-то добродетели, но жизнь моя была почти что мирной, а единственная сложность состояла в том, что учиться приходилось самой, полагаясь на собственный инстинкт.

                Потом же был бродячий театр, куда меня занесло из любопытства. В том театре я обжилась, имея странную любовь к сцене. плюс – оказалось, что у меня хорошая память и я запоминала огромные тексты за нескольких персонажей, подменяя, если нужно, чье-нибудь пьянство или болезнь.

                В том-то театре Гастон меня и нашел. Он проходил по улице в сопровождении своих слуг, когда мы играли свое, настолько бездарное, что почти гениальное в своей остроте представление, увидел меня и остановился. Я тоже его заметила, угадав в нем что-то, близкое мне, похожее на меня саму, и даже пропустила две своих реплики.

                Что-то в нем было!

                После спектакля он оказался подле выхода, прятался за плащом и капюшоном – ну, тут я его понимаю, не стоит появляться возле бродячего театра, когда у тебя явно такое положение, что ты со слугами по улицам бродишь!

-Как твое имя? – спросил Гастон, когда я, увидев его, безошибочно угадала, кто он.

-Сатор, - тихо ответила я.

-Ты маг! - он не спрашивал, а утверждал, - и что ты здесь делаешь?

-Играю, - я пожала плечами, - не знаю, куда идти и где учиться магии, а так хоть…

                Гастон снял капюшон и подал мне руку.

                Я пошла за ним, оставив в тот день всю старую свою жизнь, разорвав ее одним махом на две части. Отныне бродяжка Сатор была мертва.

                Гастон привел меня в свой дом, сказал, что будет учить магии. У него была потребность в восхищении, и он вызывал ее в своих кругах, где был молодым дворянином-сердцеедом, дуэлянтом, острословом. Но ему было мало. ему хотелось, чтобы кто-то восхищался его магическим искусством, а потому он и привел меня в свою жизнь.

                Для всего света я стала его сестрой, до этого времени проживающей в других его землях.

***

-Я снова вижу нашу первую встречу с Луизой, - Гастон ходит взад-вперед по комнате, - у нее было потрясающее кремовое платье! Она была такой трогательной и такой нежной. Она настоящая!