Все ящерицы...

Все ящерицы...

Халь Евгения

Халь Илья

– Все ящерицы покрыты белым мехом, – произнеся эту фразу, я привычно сделал паузу. Зачем попусту тратить слова, если они все равно потонут в звонком детском хохоте?

Класс взорвался смехом. Формальная логика – предмет скучный и запутанный. Для того, чтобы немного оживить его, а заодно и заставить учеников мыслить нестандартно, педагоги стараются щедро приправить юмором пресный курс.

Я перелистал учебник. На его страницах резвились зеленые слоны, политики состязались друг с другом в беге и плавании, гномы играли свадьбы, правдолюбцы путали родную деревню с деревней лжецов. Все задачи были запутанными и забавными.

Но ни один из этих гротескных персонажей не вызывал такого хохота, как ящерицы, покрытые белым мехом. Сколько сил и ресурсов мы потратили, чтобы включить задачу о пушистых ящерицах в уже написанный и отредактированный учебник! Если бы дети это знали, то, возможно, заплакали бы. Но они хохочут. Хотя, на мой взгляд, Жириновский, Ельцин и Горбачев, бегущие по одной дорожке на стадионе, гораздо забавнее. Детская логика мышления – парадоксальная вещь.

Нет, я этого не выдержу! Гнев и обида душили меня изнутри и рвались наружу. Сдержаться! Успокоиться! Одежда начала трещать. Я повернулся к окну, чтобы не видеть смеющихся лиц, глубоко вдохнул, как учили на тренингах, мысленно сосчитал до десяти, успокоился и спросил:

 – Что смешного в белых и пушистых ящерицах?

Класс снова взорвался смехом.

 – Ящерица-пуховичок! – умилилась девочка с первой парты.

 – Она няшная! – поддержала ее соседка по парте. – Прелесть, какая хорошенькая!

 – Прикольный звероящер! – солидно пробасил кто-то из мальчишек с задней парты. – Типа белого медведя, только мелкий.

В класс заглянула директор школы и укоризненно взглянула не меня.  Теперь снова пропесочит на педсовете, что дисциплины на моих уроках не хватает.

 – Есть среди них такие...  – я продолжил читать условие задачи, перекрикивая детей,

  Но вдруг увидел одного ученика, который не смеялся вместе с одноклассниками. Миша Фролов серьезно смотрел на меня, и в глазах его застыл немой вопрос: что здесь забавного?

 Наконец –то! Мое сердце суетливой мышью заметалось по грудной клетке. Неужели многолетнее мучительное ожидание сегодня будут вознаграждено? Нужно подготовиться к этому важному событию, хотя формально   я давно готов. Пройдены многочисленные тренинги, просчитаны все варианты, затрачено такое количество ресурсов, что можно было бы... да черт с ними, с подсчетами!  Лучше не считать, чтобы не расстраиваться!

Следующего урока в моем расписании не было. «Окно» оказалось весьма кстати. Я просмотрел файл с личными данными Фролова: живет с матерью, отца нет. Это хорошо – меньше шума. Женщины более легковерны. Мать я уговорю. С отцом пришлось бы повозиться. Что там еще? Увлекается музыкой, по логике и математике – тройки. Тоже хорошо, у гуманитариев фантазия получше и психика гибкая. Любит фантастику – просто подарок! А вот и главное: не любит анекдоты, не смотрит юмористические программы по телевизору, не подписан на рассылки приколов, неулыбчив. Редкость для поколения, которое гигабайтами смотрит видео с тегами: «Жесть! Прикол! Смотреть всем!».

Спасибо тебе, Фролов, за то, что ты такой уродился!

Теперь нужно связаться с нашими. Я спустился в подвал, быстро взломал замок.

Сюда никто не заходит, кроме завхоза и физкультурника – они здесь держат инвентарь и тихо квасят на пару. Я активировал передатчик.

– Наконец –то! – отозвался оператор. – Мы уже думали, что ты здесь до конца вечности застрял! Плохо выглядишь.

 – Я его нашел.

 – Только одного? – недовольно скривился оператор.

 – Сами попробуйте! – я нервно рванул душивший меня галстук.

 Оператор долго и внимательно рассматривал меня, и, наконец, обронил:

 – А ты вжился в роль педагога: нервничаешь, хамишь, огрызаешься. Скоро начнешь жаловаться на мизерный учительский оклад.

 – Смеешься? – зарычал я.

Стены и пол подвала дрогнули.

 – Ты. Надо мной. Смеешься, – медленно, стараясь не вызвать землетрясение, произнес я.

Одежда затрещала, пуговицы с пиджака посыпались на пол.

  – Я просто хотел...

  – Подшутить надо мной? – перебил его я.

  – Нет, что ты! – поспешно ответил оператор. – Поддержать. Чтобы ты не выходил из роли, когда разговариваешь со своими. Это часть моей работы – формирование образа и поддержка эмоционального фона.

Я расслабился. Он прав. Что это со мной? Может быть, я действительно слишком вжился в роль?

  – Дай мне координаты контакта, – напомнил о себе оператор. – Откуда тебя с мальчиком забирать?

  – Сам не знаю. Как получится. Дети непредсказуемы.  Пусть разведспутник следует за мной в невидимом режиме. И начините его снотворным, если поблизости окажется слишком много свидетелей.

 – Это мальчик... он действительно мыслит так... нестандартно?

 – Да. Он не засмеялся, когда я вслух декламировал тест на толерантность.

 – Слава Матери-Вселенной! – выдохнул оператор.

 – Слава!

Уроки в этот день тянулись так медленно, словно время издевалось над моим нетерпением. Чертовы стрелки на часах, как рассорившиеся друзья, осторожно обходили друг друга по широкой кривой, совершенно не стремясь встретиться в нужной мне точке. Три вечности спустя прозвенел звонок. Я вскочил со стула. Опередив учеников, автоматически выкрикнул дежурную мантру:

 – Звонок только для учителя!

И выскочил в школьный двор. Директриса Крыса-Биссектриса на ходу испепелила меня взглядом. Ах, да! Учитель должен подавать положительный пример. Никогда мне не выучить эти их дурацкие правила! Да и зачем? Выполнить миссию – и домой. А потом, в случае успеха, пусть другие агенты учатся поддерживать дисциплину. Я, с трудом сдерживаясь, перешел на размеренный шаг.