Всего лишь сказка

Всего лишь сказка

Молодой охотник часто приходил в зеленые холмы в надежде увидеть фейри. Хоть одну. Отслужить у нее положенный срок и вернуться в тот же день и с волшебным подарком. Фейри всегда щедро одаривали за службу - кому талант шить обувь, какой сами короли не чурались, кому пахать и сеять так, что урожай с полей снимали два раза в год, кому делать такие украшения, что птицы и бабочки казались живыми, а кому дар всегда находить дичь в лесах и рыбу в реках...

  И снова сидел на вершине холма молодой охотник, и снова жег костер, ожидая чуда и не допуская мысли, что с ним это чудо не произойдет.

  Вдруг за его спиной раздался тихий смех. Как будто малые звездочки, звеня, скатились с неба. Юноша стремительно обернулся, а в круг света, образованный костром, ступила она - фейри. Фейри шла, не приминая травы, как будто плыла на лунном луче.

  - Что, человече, хочешь подарка фейри?

  - Хочу, светлая госпожа!

  - А не боишься?

  - Чего мне бояться, госпожа?

  - Разве старики не говорили, что получивший подарок фейри навсегда оставляет в холмах свое сердце? Не говорили, что тоска по чуду будет омрачать каждый твой день? Стоит ли служение у фейри и ее подарок тоски по несбыточному до конца жизни?

  - Стоит, госпожа моя.

  - Тогда пойдем, человек.

  Фейри протянула молодому охотнику руку, сжала прохладной ладошкой сильную ладонь человека, и через секунду только костер догорал на вершине волшебного холма.

  А на рассвете снова взошел на холм молодой охотник. Только выглядел он намного старше и мудрее.

  Хорошо приняли мужчину в родной деревне, и не было равных ему в добыче зверя лесного в округе на месяцы пути.

  Но тоска глядела из глаз молодого охотника, тоска по светлой госпоже волшебного холма, умеющей ходить по лунной дорожке, не приминая травы.

  Как-то темной осенней ночью, когда ярилась в небесах Дикая Охота Самхейна, раздался в доме охотника стук. А тоска уже так разъела его душу, что охотник, не спрашивая, открыл дверь. Он был готов унестись порывом бешеного ветра вслед за Дикой Охотой, чтобы хоть раз в году, во время Великого Гона видеть свою госпожу.

  На пороге стояла ОНА - его фейри. Стояла и улыбалась. Слишком сильна была любовь охотника к своей госпоже, слишком громок его немой призыв, что даже сердце фейри не выдержало.

  - Принимай жену, господин мой.

  Не успел отзвенеть нежный голосок фейри, как человек подхватил свою мечту на руки и внес в свой дом.

  И отступила тоска. Молодой охотник стал веселым и смешливым, как раньше. До последнего похода в холмы. А его юная жена - чужестранка - была заводилой на всех праздниках. И не было мастерицы по вышивке лучше ее на много-много дней пути.

  Текли годы, наживала добра счастливая пара. Жили ладно и весело. Только в ночь Самхейна, когда уносила фею ввысь Дикая Охота, и в ночь Белтайна, когда уводили на болота за цветами папоротника фею болотные огоньки, охотник сидел в своем богатом доме один и пил хмельной мед без удержу. Пил и грозился, что в следующий раз запрет молодую жену в доме и запечатает окна и двери холодным железом, удерживая волшебную деву внутри.

  И как-то раз запер. А сам уехал. Как ни рвалась фейри из дома, не выпускал ее заговоренный металл. И тогда расплакалась волшебная дева, рассыпалась звездной пылью и утекла в холмы туманом, чтобы никогда уже не вернуться в земли людей в человеческом обличии.

  Теперь фейри могла только плакать дождем да шептать ветром.

  Вернулся охотник в пустой дом. Вернулся, осознав, что нельзя запирать мечту, что мечта должна быть свободной. Что даже любовью нельзя привязывать к себе другое существо, будь то просто человек или волшебная фейри. Но опоздал.

  Не вышла встречать охотника жена, не звенел радостью ее звонкий голос. Только эхо бродило по брошенному дому, из которого ушла душа.

  И снова пошел охотник в холмы. Снова жег костры по ночам и звал свою госпожу. Но не могла к нему выйти его фейри. Могла только обнимать ветром своего любимого, шелестеть ему травой о любви и ронять украдкой ему на щеку дождевую капельку.

  И плакал бесстрашный охотник.

  - Ты бы объяснила, любовь моя, что не могла не уходить. Объяснила бы, что без Дикого Гона и Танцев в Белтайн тебе не было жизни. Неужели бы я не понял?! Неужели бы не постарался разделить с тобой твою радость?! Я же люблю тебя, госпожа моя. И нет мне прощения.

  Год ходил охотник в холмы. И в лютый зимний мороз, провожаемый волчьими песнями. И жаркой июльской ночью, когда в природе разлита сама любовь. А потом ушел, не оглядываясь. Ушел, пообещав, что каждую ночь в окне их опустевшего дома будет гореть свеча, показывая путь ветру или туману, которыми стала его фейри. Показывая, что ее муж любит и помнит свою госпожу.

  И горела свеча в окне долгих сорок лет. Горела, пока седой сгорбленный старик мог ее зажигать. А когда в ночь Самхейна не загорелась свеча в окне дома охотника, в горькой тоске взвыл ветер, сгустился туман в призрачную фигуру, которая быстро плотнела и приобретала человеческие очертания. Нарушив запрет, приняла фейри человеческий облик. Лишь для того, чтобы рассыпаться колючими ранними снежинками. Навсегда...

Это всего лишь сказка, рассказанная поздней осенней ночью...