Вселенная Метро 2033. Рассказ: "Анархист".

Вселенная Метро 2033. Рассказ: "Анархист".

- ...Знаешь, что по ту сторону Речного? Нет? – человек, не дав сказать собеседнику, ответил сам:- Пусто, вообще ничего нет… и никого. А ведь, раньше жили люди, жизнь бушевала. Вот, у меня дочка была, я ей книжки читал. Берешь в руки очередную, а обложка такая… твердая, красивая, что пальцы сводило, – он сел на голый бетонный пол и положил на колени "калаш". Заметя оценивающий взгляд собеседника, продолжил: - Хороший, да? Из магаза, что при выходе из метро.
- Этого магазина не было, раньше не было, - повторил собеседник. – Его в десятом открыли, да так и не успели с него получить нормальную выручку.
Первый замолчал. Человек он был всегда тихий, постоянно шуганный и любил вот так рассиживаться подолгу у костра. Рыжий цвет волос, веснушки на щеках, при этом худой… Его звали Занудой.
Дежурили на Речном по двое: ровно через шесть часов первая смена обязалась отдать новоприбывшей "калаш" и патроны к нему.
- Что было тут? Ну, в девяностые? – спросил Зануда.
- Я что знаю? Я в двухтыщных родился, - ответил собеседник, и посмотрев на него, добавил:- Ты на бетоне не сиди, спину застудишь, с тростью ходить будешь.
- Да? Мне говорили – бетон греет.
- А мне говорили, что тебя в роддоме перепутали, - Зануда поднял смутный взгляд на него. Собеседник продолжил:– Вот, это же не правда. Вообще привыкай думать по-взрослому, говорят - помогает.
Он поднялся с корточек. Поправил одежду.
- Ты куда? – спросил Зануда. Второй вместо ответа, начал разминаться.
- Уйду от тебя, рыжий. Злой ты, - пробубнил собеседник спустя долгую паузу. – К главному я, Венецию хочу увидеть.
- Это же легенда, она давно затоплена! – воспротивился Зануда.
- Проверим. – коротко ответил он, и забыв про рюкзак, неспешно пошёл к начальнику анархии и всея Речного вокзала. Зануда что-то крикнул ему в след.
Лисун не умел по другому. Он долго вынашивал идею о путешествии и наконец решился. Среди остальных жителей станции он не выделялся: средней комплекции, овальное лицо, острый подбородок. Единственная черта, портящяя образ - седое пятно во весь затылок. Когда отращивал длинные косматые волосы, оно было незаметно, но подстригись – анархист становился похожим на клоуна. На Речной вокзал он попал благодаря глупому стечению обстоятельств: уснул в метро и чуть не отправился в депо. Когда электричество отключили, думал - сбои, успокаивал себя… Резервного питания хватило, чтобы вагон дотянул до вокзала.
Анархист улыбнулся. Пережил, всех пережил: врагов, друзей и родителей. Оставшись один, он не знал куда идти, как банально существовать, но жить-то было нужно. Он помнил, как с Речного бежали люди, на самые глубокие станции – Чеховскую, Дубровку, тот же Проспект Мира… После выжившие навсегда потеряли связь. По его меркам это было ужасно: ни воды, чтобы помыться, ничего не было. Помнится, тогда молодое поколение хотело апокалипсис: зомби, топоры, кишки… они его получили.
Лисун прошёл через жилые палатки. Один из мальчиков, что удрал со станции, не вернулся. Он говорил с ним, хотел что-то разъяснить, но какой из него родитель, если у самого не было ни детей, ни жизни? Так, одно ничтожество. Надежда – вот, что может вести людей. Анархист не помнил его имени, но ребенка вело упорство, вера в погибших родителей. Куда, зачем он отправился? А, чёрт знает.
Народ на станции был дружелюбным до безобразия. Вчерашняя ссора с недоеденными Нерестом консервами сулила большие неприятности после снятия того со смены.
«Не, ну а что такого? – думал Лисун, - Вилку кинул…»
В последнее время, анархист стал замечать за собой бдительность и обдумывание действий. Хотя, ему категорически не нравилось перемалывание прошлых событий, Лисун получал опыт. Нет, старые бредни не горазды этому, да и наставления родителей тоже. Опыт вращения среди общества достается лишь тому, кто много всего испытал. Не предать самого себя – главное, а все остальное пустота. Что ему Нерест со своей шайкой? Одна редька по колено – стрелять не станут, да и убивать тоже. Анархисты народ простой, но злопамятный.
Главарь Речного вокзала восседал у себя в коморке, прозванной среди своих «железной консервой» - сооружение ничто из себя не представляло: укреплённые железные листы, проволока и деревянные доски. Внутри стояли старый стул и стол. Огонь разводился недалеко от сооружения, где кипятилась вода и жарилось мясо.
Ших - для своих, а Шихан для чужих и приходящих, всегда кричал и бесился, если на станции что-нибудь портили. Ну, а анархистская душа не может без надписей, без автографа... Поначалу, мраморные плитки колонн были изувечены фломастерами, а потом все забыли про уличное искусство. Те надписи, что остались, спустя года стали местным украшением. Одна из плиток, словно специально треснула, разделив «Я ХОЧУ ЖИТЬ» на отдельные «Я» и «ХОЧУ ЖИТЬ». Лисун не знал, кто автор этой надписи, да и вообще выжил ли он. Человек ко всему привыкает, как таракан: к чуме, вздувшимся от радиации бубонам гноя, к постоянным смертям и голоду. Только когда это входит в нечто обыденное, тогда он начинает искать выход.
Вход закрывало то ли пуховое одеяло, то ли куски меховой шубы, сплетенные воедино. Прежде чем входить, Лисун прислушался. Из помещения доносились ругательства Шиха.
- Какого... ты её разбил? Если вседозволенность почувствовал, я-те её поубавлю!.. – продолжал он, - Была хорошая, старинная ваза… одно мгновенье – тысяча осколков. Вообще, кто тебе разрешал заходить в кабинет, при отсутствии коменданта?
- Так я-ж… - проговорил виновный.
- На ушах грильяж! – выпалил Шихан. – Все, Демон, изгоняю тебя со станции без креста и осиного кола!
Мгновенье – тот, кого назвали Демоном, вылетел пулей из помещения. Лисун не смог рассмотреть во что тот был одет, да ему было все равно. Переждав бурю и сомнения Шихана, он, одернул край одеяла и вошёл внутрь. На полу – осколки любимой вазы главного.
- Тебе чего? – грубо бросил Шихан.
- Я уйти хочу, – Лисун перешёл сразу к сути дела, не заостряя внимания на том, что свалил с поста. Ших от неожиданности крякнул. – Я Венецию хочу увидеть, чаек там, гондольеров…
- Венецию? – переспросил Шихан. – Ну, будут тебе гондо… - он прервался, кашлянув, – Ты это, позови убрать осколки, и… - помедлив, продолжил: - Забери подлину с бывшей Войковской, ну, нашей столицы-то есть.
- Что забрать?
- Подлину, ну или, пошлину – кейс, - пояснил он. – Там у них тёрки с Ганзой, не охота чтобы о нас плохое подумали.
Лисун нахмурился, медлить было нельзя. Он принял предложение. Ших был одет обычно, без каких-либо замашек на должность: куртка, тренники и резиновые сапоги. Выглядело это так, словно он собирался на дачу огород полоть. На руке были застегнуты часы; футболка, одетая под чёрную куртку, поддерживалась поясом, на котором висел кинжал с закругленной кромкой.
- Вот и хорошо. Догони Демона, скажи - прощу, если с тобой пойдет.
- Догнать? – переспросил Лисун. – Он не далеко ушёл-то, что его догонять.
- Ты его скорость не знаешь.
Лисун знал, Ших еще долго будет охать по разбитой вазе. Анархист окинул взглядом помещение и вышел.
«Смешно! Ей богу – смешно! – думал он, шагая прочь из сооруженного кабинета, - Мнит персоной важной, а живёт.… На помойке».
Жить хорошо тогда, когда рядом знакомые люди. И нет врагов. Лисун знал, что Нерест со своей компанией сейчас тусуются на посту, смены действовали круглосуточно. На Речном, собственно, охранять, кроме народа, было некого. У кого было нажитое добро: кольца, серьги и прочее, давно отдали за еду, привозимую караванами. Свиней, как на различных станциях, не было, а есть мясо хотелось. Да те же неделимые банки тушенки, что валялись в магазине за полкилометра от метро, сравнимо ценились с баклашкой пива, а про дорогущее спиртное, английских марок, и вообще молчали.
- Дарова, ублюдок! – донеслось с южного блок поста. – Чё прилетел?
- И тебе не хворать, плешивый, - парировал Лисун. – Демона не видели?
- Не-не, - ответил тот, у кого было закрыто лицо банданой. – Вообще не видели.
- Что вы злые такие, может конфетку дать?
- Себе дай… - ответил Нерест. – В рот.
- На первом свидании никакого интима, – пригрозил пальцем Лисун. – Меня в ресторан надо водить, цветы покупать.
- Шёл бы ты отсюда, клоун, – бросил Лысый. - И без тебя дерьма навалом.
- Ложку дать?
На мгновенье, в воздухе повисло молчание. Взяло и повесилось на тех нитях злобы и агрессии, которые излучала в сторону Лисуна тройка постовых. Первый, как окрестил его Ли - Банданист, рифмовался со схожим словом чрезвычайно не культурного характера. Второй был Лысым по своей же вине – залез в очаг радиации и волосы выпали; говорил – ото всюду. А третьим был – граф Нерест. Лицо – камень с усами. Он никогда не был трусом, но всегда считался терпеливым, этим и пользовался анархист.
«Если ковырять одну и ту же точку, рано или поздно, можно будет просунуть палец, потом ещё один, и ещё… и разорвать эту стену непонимания!» - думал Лисун. В конце концов, он нарушил затянувшуюся паузу.
- Изгнали Демона?
- И тебя изгоним, если не заткнешься, – проговорил Нерест. – Вали на станцию и дежурь как положено.
- Что положено Венере, не положено Сатурну. Слышал такое? – спросил Лисун, продолжая:- А фиг с тобой. Мне Демона надо догнать. Считай это приказом.
- Тьфу, русским языком балабоню: главный сказал никого не выпускать. Мне он ничего не передавал.
«Соврал? – подумал Лисун, затем сам себе ответил на вопрос: - Ну конечно соврал, хрен усатый».
- А, насрать что будет. Пропусти по-хорошему, – проговорил он, отдельно добавив: - Нерест.
- Поднимаю руки к верху! Сдаюсь! – блок пост в составе трёх человек на секунду расхохотался, но после того, как Нерест вновь заговорил, ржач прекратился. – Обратного хода не будет, во всяком случае, в мою вахту.
Лисун ступил за линию, где кончается станция и начинается мрак тоннельного перехода. Он знал, что анархисты никогда не стреляют в своих, даже если те в чем-то неправы.
- Разреши поинтересоваться: Нерест, те хрен в горле не мешает после ссоры?
Лисун спинным мозгом ощущал, как поднимаются в его стороны три укороченных автомата кустарного производства; как Нерест стискивает зубы от желания пристрелить его на месте, и как остальные выпучили глаза от удивления. От чего-то на душе стало так легко, что он начал голосить песню: