Встреча, которой не было

Встреча, которой не было

Эта реальность…..Эта реальность так печальна. От неё хочется скрыться, из неё хочется исчезнуть, из этой проклятой каморки хочется сбежать. Однако как? Как бежать? Демулен заперт в четырёх стенах, а дерзкий побег…..Он ему не под силу. Между тем вопрос никуда не исчезал, но ответа на него Камиль не знал. Если рассудить здраво, то ему из Люксембургской тюрьмы путь лежит только в Консьержери, исключая такой проходной пункт, как Революционный трибунал. А из Консьержери….. Стоило Демулену представить себе площадь Революции, как его сразу же бросало в пот. Вот он стоит в позорной телеге, вот его толкают к эшафоту……Страшный свист лезвия гильотины. И вот его уже нет.

-Люсиль, моя милая Лолотта! - говорил он, меряя свою темницу шагами. - Люсиль, только вчера мы были вместе. Ты помнишь? - прокричал Камиль, подбежав к зарешеченному окошку, из которого виднелся Люксембургский сад. Да, да, то самое место, с которым связаны лучшие воспоминания его юности, где они встретились с Люсиль, где она так любила гулять. Быть может, она выйдет сюда, может, не будет глуха к его мольбам. Но нет…. Не увидев Люсиль, потеряв надежду на встречу, Камиль присел на кровать. Надо было успокоиться, прийти в себя.

-Луизон вполне себе мадам. Не хуже и не лучше тех, что мне когда-то симпатизировали. - из другой камеры донеслись до него слова Эро.

-Месье де Сешель, вы просто храбрец! Обычно отношение к таким свиданиям другое. - горько заметил его знакомый.

-Это правда. Мой приятель Камиль боится. - и грустно добавил:- Я его понимаю. У него семья. Её жаль оставлять.

- Не бойся, Камиль. Теперь все равны - и аристократы и санкюлоты. - крикнул ему знакомый Сешеля - то ли для того, чтобы приободрить, то ли - чтобы задеть.

Демулен был уязвлен его словами: казалось, прозвучали по-дружески, а с другой стороны - было в них какое-то ехидство.

- Я устал от минорных вальсов. Споём про прекрасную мадемуазель, с которой мы все рано или поздно встретимся. - предложил какой-то аристократ.

- О да! Споём песню про моё последнее свидание, которому, как я полагаю, никто не посмеет воспрепятствовать. - с грустным сарказмом заметил Эро и затянул народную песенку:

“Краса-гильотина,

Умея пленять,

Влечет своей миной

И мелочь и знать,

Сеньорам и принцам

Смеётся она

И машет гостинцем

Потом буржуа.”

Ах,эта раздражающая болтовня, это не прекращающееся пение. Как всё это глупо и никчемно. Зачем так шутить? Правда, сам Демулен далеко не всегда отличался тактичностью. Как он обожал издеваться над Сен-Жюстом и говорить, что тот носит свою голову как святое причастие. Но всё это было так давно. Кажется, с тех пор прошла тысяча лет. Однако нет. Воображение опять его обманывает. С тех пор прошёл всего лишь год, а может, меньше. Это было в 1793. А тогда, тогда он был свободен, он был счастлив с Люсиль. А сейчас, чёрт побери, он так далек от того, что ему близко, но что его тело? Это всего лишь прах. А душой, своими мыслями он рядом со своей семьей. Камиль пытался сосредоточиться на своих мыслях, но не мог. Опять какие-то куплеты и шутки, доносившиеся из камеры Эро. Эх, всё же Сешель счастлив - он не одинок, его подбадривают, а Демулен….. Что осталось у Камиля, считавшего себя первым апостолом Свободы? - плохо заточенное перо и немного (или достаточно?) чернил, чтобы написать любимой Люсиль.

“Благодатный сон прекратил мои страдания: во сне чувствуешь себя свободным; небо сжалилось надо мною. Всего лишь мгновение назад я видел тебя во сне, я поочередно обнимал тебя и Горация...Я очнулся в своем узилище, светало.” - такие прочувствованные строки выводило его перо. Камиль забывал, что пишет - он думал, что говорит с женой, вспоминал свой чудесный сон. Он видел Люсиль, свою милую Лолотту - казалось, он мог её осязать, но чудесный образ оказывался пустым видением, игрой воспалённого воображения Демулена. Как больно, как жестоко - опять эта реальность. Он должен был свыкнуться со своим положением - так поступили Фабр д`Эглантин, Эро де Сешель, а Дантон даже в тюремном заключении находил свои преимущества.

Никто из них не унывал. Но Камиль так не мог. Свобода! Он мечтал о ней. Он бы выломал эту решётку, он бы вырвался на волю, если б хватило мужества, если б хватило сил. Но ничего этого не было. Преодолеть себя? Не так уж легко, как может показаться.

Терзаемый этими мыслями он продолжал мерять камеру шагами. Облегчение? Нет. Оно не приходило. Только хуже. Собственная память, собственные раздумья терзали его. Когда он останавливался возле окошка и начинал смотреть на Люксембургский сад, он чувствовал, что начинает тонуть в воспоминаниях о встречи с Люсиль, о тех самых светлых моментов в его жизни. Всё! Больше так он не мог. Демулен не хотел думать. Он мечтал и хотел забыться! Лишь это принесёт ему облегчение. Он прилёг на кровать, закрыл глаза. И через некоторое время то самое ощущение - чувство, будто туман окутал его голову. Все мысли и воспоминания в нём растворяются и он сам тоже…. Он чувствует себя свободным - невидимая сила вызволяет его из темницы, уносит куда-то далеко.

-Мой друг, - слышит он чей-то до боли знакомый голос, - помнишь, сначала у нас была одна цель, к которой мы шли.

Кто это? Неужели Робеспьер? Камиль посмотрел на своего соседа и без всякого удивления понял, что не ошибся. Это был именно Максимилиан Робеспьер, его бывший друг. Как показалось Демулену, он был по-прежнему к нему расположен - улыбался так, будто бы никаких размолвок между ними не было. Это немного насторожило Камиля, ведь у них столько разногласий. Во всём остальном это был тот Робеспьер, которого он привык видеть - меланхоличный, аскетичный в вопросах одежды и всё в тех же запотевших очках. Где они были? Что это за место, чем-то похожее на Salle du Manège в Национальном Конвенте, только без галерей и зрителей, с большим количеством кресел, но без депутатов? В какой-то момент Демулену показалось, что оно было предназначено только для него и Робеспьера.