Встретимся у фонтана

Встретимся у фонтана

Встретимся у фонтана

Проходную украшал ржавый амбарный замок. Одинаково серые здания цехов выглядели нежилыми, кирпичная кость трубы таранила низкое небо, растрескавшийся асфальт пятнали древние лужи. Пара насмешливых галок оседлала березу и перекрикивалась противными голосами. И ни единого человека вокруг, даже собаки не лают.

- Сторож где? Где сторож, я вас спрашиваю?

От безнадежности Акимушкин пнул ворота, посыпались хлопья краски, что-то скрежетнуло. Холера! Договаривались же – приезжаю к десяти, фотографирую здания, делаю схему, беру документы, и к четырем назад в Москву. А подать сюда господина директора! …Аппарат абонента временно недоступен. Похоже, здесь связь не ловит. Ну и глушь!

Вдоль забора тянулся сосновый лес, редкие поначалу деревья смыкали кроны в пяти шагах от строений. Вдалеке в корпусах химкомбината что-то лязгало и гремело, но туда идти не имело ни малейшего смысла. Инвесторов интересовал арматурный завод, а производство клея вкупе с резинотехническими изделиями им даже даром не требовалось. На кону стояла миллионная сделка, комиссии за неё хватило бы рассчитаться с долгами и купить новенький «сапожок» взамен украденного летом в Анапе. Машинально Акимушкин потянулся рукой к фотосумке – все на месте. Если с казенным «Марком» что-то случится, век не расплатишься! Может через забор махнуть? Или махнуть рукой, отзвониться Марьяше с вокзала и вернуться домой, в уютную теплую квартирку на Фестивальной, к ахатинам, кофеварке и музыке, устроить себе выходной?

- Заблудился, парень? Немудрено – места знать надо.

А вот и сторож. На редкость аккуратно одетый дедок, с резной тростью и орденской планкой на пиджаке, гладко выбритый, кажется даже наодеколоненный. Откуда он вышел? Какая разница!

- Здравствуйте наконец-то! Договаривались на десять утра, а уже восемнадцать минут одиннадцатого. Открывайте скорее, я сегодня, знаете ли, хочу домой уехать.

- Ааа, так тебе на завод нужно? Это, гражданин, не ко мне, это к Борисычу.

- И где искать вашего Борисыча? – свирепо осведомился Акимушкин.

- Где-где, - осклабился дедок, сверкнув зубом. – В запое конечно. Он как позавчера начал, так по сю пору остановиться не может. И ключи от цехов у него. У меня только от проходной.

- Послушайте, уважаемый… как вас величать? – Акимушкин с надеждой посмотрел на собеседника.

- Бернардыч. Владлен Бернардыч, смотритель заводского музея. А ты кем будешь?

- Валерий Акимушкин, агентство «Эйдос». Представляю интересы инвесторов СтройПромКапитал…

- Покупать завод что ли будут? – перебил дедок.

- Если партнеры одобрят – да. Подремонтируют и запустят предприятие заново, арматура, знаете ли, ходовой товар.

- Хорошее дело. Завод который год стоит, а работы у нас в Алешине и так кот наплакал. Знаешь сколько ему лет?

- Кому? Городу?

- Городу шестьсот с лишком. Заводу вскорости триста лет стукнет. Триста лет он работал, железо давал, чугун, трубы, пользу приносил людям. А теперь… - Бернардыч безнадежно махнул рукой. – Хочешь глянуть, Валерий Акимушкин, как здесь все было?

- С огромным удовольствием, Владлен Бернардыч.

И просить не пришлось! Повозившись с замком, хранитель музея открыл проходную и жестом пригласил гостя следовать за собой, в пыльную темноту. Запахло нежилью, затхлыми тряпками, кто-то порскнул прочь, стуча коготками по каменным плитам, кто-то шумно вспорхнул к потолку. Под ногами хрустнул осколок стекла, Акимушкин чуть не упал и выставил вперед руки – разбить камеру он боялся куда больше, чем разбить нос.

- Погодь, парень, сейчас наладим, - бормотал Бернардыч, шаря рукой по стене. – Да будет свет!

Затрещали люминесцентные лампы, холл озарился мертвенным сиянием. А тут не так и страшно. Пара треснувших стекол, перевернутое кресло зияет нутром, кое-где потрескалась штукатурка, но даже на капитальный ремонт не тянет – косметика.

- Вы позволите, я поснимаю здесь интерьеры?

Со вспышкой, сойдет – художественность не требуется. «Марк» конечно не «сороковка», исо у него дай боже, но пусть все выйдет четенько, тип-топ.

- Нам сюда, парень. Смотри, вот моя вотчина.

Боковой коридор, обитая дермантином дверь с табличкой, зал с двумя рядами витрин. Фотографии, макеты, образцы. Фрагмент чугунной решетки шального литья, с бутонами роз, ветками и колючками. Надгробный памятник маленькой балерине, фигурный рукомойник с медвежатами на крышке, паровозный котел, ручная граната. Черно-белый, покрытый кракелюрами снимок - взвод рабочих под развернутым флагом. Еще один - немцы расстреливают парнишку у заводской стены. Красный бархатный вымпел победителя соцсоревнований. Макет АЭС, до жутиков настоящий. Заводской санаторий, детский сад, кооператив – семьи въезжают в новенькие квартиры. Парадный альбом «260 лет заводу», праздник на городской площади, оркестр, транспаранты, счастливые молодые лица. И все.

- Трех хозяев завод поменял, одно слово – хозяева. Распродали, раскрали все что могли. Люди поразбежались, печи потухли, в подвалах крысы кадриль танцуют. В музее год как живого человека не было. Город пустеет – нет завода, нет работы, нет дела.

- И денег нет, - рассудительно вставил Акимушкин.

- Деньги не главное, ради дела и поголодать можно. Мой отец завод после войны подымал – в опорках ходил, сухой хлеб жевал. Я, парень, тоже не за горы золотые вожусь с музеем… Эй, а ну спрячь бабки – здесь тебе не паперть, и я не босяк!

Смущенный Акимушкин убрал в карман сотку.

- Не сердитесь, Владлен Бернардыч, я ж от души.

- Молодо-зелено! С кем ты там бишь договаривался помещения осмотреть? Погоди-ка.