Выход без входа

Выход без входа

1.

    Бесконечная ледяная пустыня раскинута во все стороны к горизонту...

    Вдалеке, насколько хватает глаз, всё белым-бело от снега, а вблизи сугробы истыканы чёрными иглами кустарника – росшего с таким обилием, с каким недельная щетина покрывает небритый подбородок. Обожжённые морозом уши закладывает от свиста. Ветер пронзает насквозь: грубеет кожа, в венах густеет кровь, судорогой сводит мышцы, а под ними стынут и сами кости. Тело лихорадит дрожь, глаза - едва приоткроешь - обсыхают. Усы с бородой обрастают крупицами льда, воротник пальто оледеневает. Трудно дышать. Делаешь вдох, впуская в лёгкие колючки, а каждый выдох клубится облаком белого пара. Закрываешься от уколов вьюги как можешь, а снег всё метёт, да так, что не видно неба. Кажется, оно тоже - белое… Неестественное.

    Таким пейзажем меня и встретила смерть. Я знал, что умер, но не помнил, как именно.

    Преодолевая свирепую стихию постсмертия, шёл против ветра к единственной постройке, замеченной в округе – деревянной сторожке, мелкой и убогой. При каждом шаге проваливался в сугроб чуть не по пояс. Летящий снег на моих глазах превращался в какие-то чёрные точки. Приблизился к лачуге, уже окружённый тучей писклявых комаров, мух и прочих букашек! Жалили в лицо больнее, чем гонимые ветром крупицы снега, которые и превращались в насекомых.

    Проклятое комарьё! Всех бы поубивал!

    В тот же миг зарычала и зубами вцепилась мне в ногу облезлая дворняга. Огненной болью врезалась в скулу прилетевшая откуда-то ледышка…

    Глянул вперёд: сторожку обступили какие-то люди в чёрных одеждах.

    В злобе сжав кулаки, угрожающе подступали ко мне женщины и мужчины всех возрастов. Они орали:

    - Ты, мошенник, лишил меня дома!

    - Кобель, изгадил жизнь моей дочке!

    - Ты, жулик, обворовал меня!

    - Гнида, не подъехал на стрелу, а нас там покалечили!

    Ледышки полетели градом, огревая меня болью с головы до пят. Собака изрывала штанину и прокусывала ногу, обагряя сугроб кровью. В прошлом я случайно машиной сбил псину! Мигом вспыхнувшее понимание завертелось в памяти каруселью из тёмных поступков. Оскаленные физиономии, презрительные плевки в лицо, боль, обида, жестокость – надо мной закружился коловорот былой жизни.

    Я кинулся к сторожке, расталкивая всех, кому при жизни насолил, но они напали врукопашную. Сыпали руганью, всей гурьбой колотили меня и закидывали льдом.

    - Вы живые! – защищаясь, прокричал я. – Откуда вы здесь?!

    Увидел перед собой лицо бывшего партнёра по бизнесу, которого я крупно посадил на деньги, превратив в бомжа, и тот, оскалив зубы, в тёмном наслаждении с размаха дал мне по челюсти:

    - От совести не убёг, тварь!

    - За что?! – отчаянно выпалил я.

    - Было бы за что - убили бы!

    Получив болезненный удар в пах от какой-то девчонки, согнулся и, закрывая голову руками, кое-как пополз под огнём пинков к двери, которая распахнулась, обнажив чёрное нутро лачуги - будто мне в спасенье…

    2.

    Мокрый от снега и крови, я заполз на порог. Дверь захлопнулась сама. Разом смолкли крики, утихла вьюга, померк свет. В непроглядной тьме, чувствуя, что остался один, я вытянулся на полу, простонал от боли и выдохнул:

    - Спасся…

    Огляделся, пытаясь различить во мраке хоть что-нибудь.

    – Эй! Кто здесь?

    Во тьме зажглись тусклые песчинки света. Они лежали в ладонях у… Люди! Они и здесь тоже! Прислушавшись, разобрал их шёпот:

    - Спасибо…

    - Ты меня выручил…

    - Без тебя я бы не смогла…

    - Рада тому, что ты есть…

    Понял… Здесь меня встречали те, к кому я был добр! Крупиц света становилось всё больше, как и державших их рук. Скоро я усомнился в размерах лачуги. Людей тут собралось!.. И как они все поместились в эту крохотную хибару? Или она больше, чем мне показалось? Заметил даже тех, к кому относился с простым дружелюбием. Сотня людей! Но большинство - живы, а я – умер! Как они оказались в мире мёртвых?

    Что-то подсказало мне: «Здесь нет времени».

    Голоса стали громче.

    - Путь, путь, путь… - твердили они.

    Сонм песчинок мерно покачивался, указывая мне куда-то во тьму…

    В тусклом мерцании я рассмотрел комнату. К стенам, оклеенным грязно-жёлтыми, выцветшими обоями, были прислонены подвязанные чёрными лентами снопы, будто только что скошенного сена. В углах на дощатом полу грудами лежали спелые овощи и фрукты. По бокам комнаты обнаружились окна, а в них, что в одном, что в другом - размытый дождём осенний пейзаж с ивами и клёнами, наполовину сбросившими бронзово-жёлтую листву…

    Под ногами, будто в злорадстве скрипели гнилые доски. Делал шаг… Казалось, что вот-вот трухлявый пол проломится, и я провалюсь, с какой бы аккуратностью и куда бы ни наступал…

    Сила любопытства потянула меня к накрытому простынёй прямоугольнику, висевшему на стене. Сдёрнул ткань – взметнулась пыль. Увидел в убогом зеркале с деревянной рамкой своё отражение. Старик с нависшими веками и потухший взгляд серых глаз. Со лба по складкам морщин стекала тёмная струйка, губа – разбита, лицо – опухшее, скулы - в ссадинах…