Вышивальщица

Часть 1. Детство. Глава 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЕТСТВО

Слово любимого человека лечит лучше, чем все врачи мира.

И убивает быстрее всех палачей. /Аль Пачино/

Пролог

О том, что бабушка с дедушкой ей не родные, Арина знала с детства. Родной была мать. Ключевое слово — была. Эти, неродные, сделали для неё куда больше. А мать осталась в памяти картинкой из детской полузабытой книжки. После шести прожитых в приюте лет Арина не помнила её голос. Но навсегда запомнила серые стены приютской спальни.

О том, что девочка серьёзно больна, её приёмные родители не знали. Аринины истерики и слёзы объясняли сиротским холодным детством, а характер терпеливо и мягко исправляли. И любили девочку, которую до них никто не любил.

Милосердная забота монахинь не имела ничего общего с родительской любовью, но родителей у воспитанниц не было, а если были, то такие, как у Арины. Слава Богу, что приют, где дети живут по монастырским правилам, расформируют, думала Вера. Слава Богу, что в их с Иваном жизни появился смысл, а у Арины появились бабушка с дедушкой. Связанные не узами крови, но душой и сердцем.

Глава 1. Смотрины

Детей у Вечесловых не было, как ни просили они об этом Бога. Не помогали ни молитвы, ни врачи. Огонёк надежды постепенно меркнул и к сорока пяти Вериным годам погас совсем: спорить с физиологией не решился бы и сам Господь. Жить «для себя» не хотелось, и через год супруги решились на удочерение. Отец Дмитрий, в миру Дмитрий Серафимович Белобородов, священник храма Воздвижения Честного Креста Господня, выслушал их со вниманием и порекомендовал приют-пансион для девочек-сирот при женском монастыре святого Пантелеймона. Приют подлежал расформированию из-за нехватки средств, и отец Дмитрий был рад этому визиту.

С Верой Звягинцевой они росли в одном дворе и учились в одном классе. После школы их пути разошлись: Дима поступил в Санкт-Петербургскую Духовную семинарию, а Вера в московский ИнЯз. Какое-то время они писали друг другу письма, потом Вера вышла замуж и переписка прекратилась сама собой.

Два года назад Вера оставила работу в школе, оформила пенсию за выслугу лет и уговорила мужа, полковника в отставке, вернуться в город её детства. Полковнику идея понравилась, и супруги перебрались в Осташков, в квартиру Вериных родителей на улице Володарского. Московскую квартиру продали и купили дом на озере Селигер, в посёлке с ласковым названием Заселье. Дом — добротный, зимний, с печкой, колодцем и «приусадебным» участком — Вечесловы называли дачей.

Отец Дмитрий, которого Вера забывшись называла Димой даже в церкви, был несказанно рад: они с Верочкой снова соседи, снова друзья, у которых — общее детство и общие воспоминания. Для человека на склоне лет это немало, это просто подарок судьбы.

О том, что в церковь в Южном переулке Вера ходила по старой дружбе, а муж сопровождал её из ревности к отцу Дмитрию, священник не знал.

***

К поездке готовились тщательно. Вера Илларионовна отправилась в салон красоты, где ей красиво уложили волосы, Иван Антонович залил в «Nissan-X-Trail» полный бак бензина, что оказалось как нельзя кстати: Вечесловы и не подозревали, в какой глуши они окажутся.

До посёлка Раменье доехали без проблем. Отсюда до монастыря, судя по карте, восемь километров. Вокруг, если верить той же карте, простирались болота. А дороги — извивались, изгибались, поворачивали под немыслимыми углами и вели во все стороны, кроме той, где находился монастырь.

Выручил их мальчишка, заглядевшийся на вечесловский внедорожник.

— Доедете до урочища Раменский Мох, потом в объезд до моста через Сорогу, потом через заказник Алихова Изба. Дорога там лесная, езжайте всё время прямо и никуда не сворачивайте. В болото заедете. Машинка тяжёлая, вдвоём её не вытащить, а помочь некому.

На лицах супругов Вечесловых явственно отразилось сомнение. Мальчишка с жаром принялся уверять, что лесная дорога вполне проходимая:

— Да вы не бойтесь! Там в низовьях гать настелена. Осенью-то не проехать, пешком только, а сейчас сухо, дождей давно не было, так что вам повезло. Машинка крутая, нормально доедете.

— Повезло, говоришь? Спасибо. Мы уж лучше по грунтовке. Дальше едешь, дольше будешь, — пошутил Иван Антонович.

— По грунтовке тоже можно, — покладисто согласился мальчишка. И хитро прищурившись, добавил: — Она на север идёт, до Себрово. Это километров двадцать. Потом вокруг болота Анушинский Мох крюк агрома-адный делает, — мальчишка показал руками, какой крюк делает дорога. — А монастырь на Сонинском озере стоит, это на восток надо ехать. Там леса сплошные.

— А болот там нет?

— Почему нет? Есть! Большое такое болотище, Студенец называется. Да вы не бойтесь! Оно за озером начинается, монастырь по одну сторону озера, а болото по другую, — обстоятельно рассказывал мальчишка.

Вера Илларионовна улыбнулась. Не иначе, Бог послал провожатого.

— Откуда ты всё знаешь? — спросил Иван Антонович.

С мальчишеского лица исчезла улыбка.

— Думаете, вру? У меня батяня в магазине работает. Ну, то есть, это его магазин. Он монахиням всегда сам продукты возит, и я с ним. Я дорогу с закрытыми глазами могу показать. Не верите, езжайте вокруг по грунтовке, это ещё два моста и лишних тридцать километров.