Высшая мера

Пролог

ПРОЛОГ 
Погода была ясная и солнечная. Для начала июня было удивительно тепло. Отметка на градуснике давно перевалила за почти критические плюс сорок, и палящий зной заставил большинство харьковчан попрятаться по домам, оставляя широкие проспекты одиноко пустынными, словно вымершими. Редко, стараясь держаться в тени раскидистых тополей, по улицы торопливо, поминутно вытирая выступившие на лбу крупные капли пота, пробегал кто-то из жителей. Глухо гремел на рельсовых стыках трамвай, да изредка шелестела по брусчатке своими шинами машина председателя горисполкома или ещё какого-то важного чиновника, вынужденного в такую лютую жару торопиться по несомненно важным государственным делам.  
Лениво по пустым улицам бродили вялые с жары голуби, обитая в основном возле фонтанов, где в такое время полуденного зноя и концентрировалась вся жизнь огромного города. И только в одном здании города жизнь не прекращалась ни на минуту, независимо от жары или холода, сумерек или полуденного зноя.  
В кабинете начальника УНКВД по Харьковской области Мазо Соломон Савельевича пахло спиртным. На столе была раскидана гора бумаг, среди которой лишь один лист, исписанный аккуратным почти ученическим почерком привлёк его внимание - длинный список фамилий и имён, с указанием должностей, подлежащих аресту. От простого сапожника на Лесной до заведующего лабораторией при крупном заводе...От обилия имён рябило в глазах. Початая бутылка водки стояла рядом вместе со пустым стаканом. Чиркнула в оглушительной тишине зажжённая спичка. Мазо с удовольствием подкурил, выпуская плотное сизое облако дыма.  
Чиркин Василий Иосифович...1900 года рождения директор харьковского мясокомбината. Женат, двое детей... 
Соломатенко Галина Григорьевна 1895 года рождения, дежурная по станции Харьков, обвиняется по статье... 
Буквы сливались в одну сплошную чёрную кляксу. Мазо устало потёр слезящиеся от дыма глаза, пытаясь сосредоточиться.  Кто тут ещё... 
Саяпин Оксана Богдановна...Бред... 
Комиссар 3 ранга НКВД откинулся на спинке стула, нацедив себе из початой бутылки себе почти полный стакан.  С удовольствием выпил, затянувшись папиросой.  
В дверь постучали, аккуратно, вежливо, но этот стук заставил Мазо испуганно вздрогнуть, словно в этот момент он совершал что-то неприличное, противоправное.  
Глава управления наркомата внутренних дел по Харьковской области медленно убрал водку в стол, пытаясь этим простым, до боли знакомым движением унять бешено колотящееся сердце. Дрожь пришла совсем недавно, когда арестовали его заместителя товарища Куценко. Подумать только, отличный чекист, ответственный работник, добрый друг и вдруг враг народа. С этого момента в голове Мазо начали появляться неподобающие мысли о том, что вся эта компания по ловле троцкистов, не добитых контрреволюционеров и меньшевиков является всего лишь борьбой за власть, разменными пешками, в которой стали судьбы обычных людей. От этой мысли ему стало страшно, комиссар пытался её гнать от себя, стыдясь собственной партийной неуверенности, но все же она приходила к нему каждый раз, когда на подпись ему приносил секретарь длинные списки жителей города, подлежащих расстрелу, каждый раз написанных одним и тем же аккуратным почерком, словно домашнее задание. 
- Войдите!- справившись с ненужными эмоциями, разрешил Мазо, затушив окурок в массивной переполненной пепельнице, стоявшей на столе.  
На пороге кабинета появился его секретарь. Форма туго обтягивала его крепкие плечи, молодое лицо светилось от собственной важности и какой-то уверенности в том, чем он занимается. Святой уверенности...которой Мазо увы, последнее время почти не испытывал.  
- Товарищ комиссар 3 ранга! - бодро обратился он к нему, протягивая вперёд коленкоровую папочку коричневого цвета, доверху забитую бумагами. 
- Что это?- устало уточнил Мазо, забирая документы и зашарив по столу в поисках своих очков, без которых стал видеть все хуже и хуже.  
- Списки! 
- Списки...- то ли спросил, то ли согласился с ним начальник Управления. Очки нашлись под стопкой бумаг, кажется, это были докладные агентов. До них руки ещё не дошли. Он аккуратно взгромоздил очки на длинный еврейский нос и открыл папку.- Списки...Сколько ж можно-то, а? А это что тогда?- недовольно кивнул он на ту бумагу, которую рассматривал до этого.- Списки...- красные, уставшие глаза пробежались по аккуратным строчкам.- Это что тогда?- потряс он перед лицом секретаря другим листом, отбросив гневно тот в сторону.- Такое ощущение, что каждый второй харьковчанин скрытый троцкист или хуже того агент империалистов! 
Секретарь молчал низко, опустив глаза в пол. Последнее время ему все чаще приходилось выслушивать от своего начальника такие крамольные речи.  
- Это пересмотренные... 
- Пересмотренные?- изумился Мазо.- Как-то не в ту сторону только!- он махнул рукой, указывая на предыдущий лист.- Тут всего одна страница, а тут четыре! 
- Открылись новые обстоятельства...Пришлось несколько... 
- Ясно,- кивнул Мазо, не выслушав стандартное объяснение помощника,- где-то что-то недосмотрели, не достучали... 
- Товарищ комиссар 3 ранга,- вскинулся секретарь,- боюсь, что вы не понимаете всю важность борьбы с врагами народа! Ведь именно их саботаж не позволяет нам добиться тех результатов, к которым правительство нашей страны и сам товарищ Сталин стремятся! К чему ведут нашу страну он и наш нарком товарищ Ежов! Все эти недобитки сумели избежать наказания  и спрятаться от карающей длани нашего советского правосудия, и, потерявши все, пытаются всячески навредить, сломать нашу пролетарскую волю...- горячо заверил его секретарь. Мазо с грустной усмешкой кивнул, понимая, что спорить бесполезно. Он никогда не был фанатиком, урожденый еврей искал выгоду во всем, в чем только можно! И если дружба с нынешней властью была ему выгодна, то он был готов ее терпеть, но не разделять взгляды своих нынешних товарищей, в том числе и этого молодого безусого щенка, для которого за этим длинным списком фамилий не стояли чьи-то судьбы и жизни. 
- Можете быть свободны...- разрешил ему Мазо, поняв, что разговора не получается.  
Обиженно поморщившись, небось обязательно настрочит в политотдел на него докладную, секретарь, оглушительно громко ухая сапогами вышел прочь, снова оставив Мазо один на один со своими мыслями.  
Тошно... Тошно и противно, словно сам того не желая с ног до головы искупался в дерьме. Мазо вздохнул и взялся за списки. Много, очень много людей...В основном евреев из известных в Харькове фамилий. На них началась особенная охота после того, как в Москве раскрыли заговор врачей, пытавшихся немного ни мало отравить самого Сталина! Сталина...Вы только вдумайтесь! 
Мазо покосился на портрет вождя мирового пролетариата и вождя народов, примостившихся над его рабочим местом. Этого ли они хотели, когда рвались к власти? Об этом ли мечтал сам Мазо, поступая на юридический факультет университета? Подписывать расстрельные списки, даже не вникая, а виновен ли этот человек?  
Он со вздохом отложил бумаги в сторону. Нет...Это просто нервы! Они последнее время совсем расшатались от непривычного ощущения постоянно бродившей вокруг опасности. Людей настолько запугали, что своими мыслями было страшно делиться даже с самим собой перед зеркалом, а вдруг стуканет куда следует. Это все от нервов...Нервы... 
Соломон Савельевич вылил остатки спиртного себе в стакан и залпом его опрокинул. Алкоголь его не брал. Он пил его, как воду, не чувствуя привычного жжения и теплоты в желудке. Страшно...Во рту уже тошнило от папирос. Дым висел под потолком в кабинете плотными клубами, сползая к окну. 
- Что тут у нас?- дабы хоть как-то себя приободрить произнёс вслух Мазо, листая страницу за страницей. Ежов совсем свихнулся! Если так и дальше пойдёт, то в городе совсем народа не останется, только чекисты с безупречной репутацией.  
В глаза бросилась фамилия подчёркнутая красным карандашом. Он бы никогда не заметил бы её среди длинного списка приговорённых, если бы услужливый и внимательный к мелочам секретарь не удосужился черкнуть под ней красным химическим карандашом. Сука... 
- Мазо Валерия Львовна...- ошарашенно прочитал комиссар 3 ранга вмиг пересохшими губами, почти по слогам.- Мазо... 
Мир закачался, подвернувшись туманной непроглядной пеленой. Предметы в его просторном кабинете, котором он в тайне гордился неожиданно поплыли в разные стороны, а воздуха стало катастрофически не хватать в лёгких. Мазо...Дрожащей рукой Соломон потянулся к отвороту форменной гимнастёрки. Дрожащими руками с трудом справился с пуговицами. Мазо... 
- Лерочка...- он то ли всхлипнул, то ли простонал от душившей его боли. Лист выпал из рук, спланировав на заваленный бумагами стол.- Лерочка... 
Невозмутимый чекист вдруг ощутил, что вот-вот потеряет сознание, которое опасно балансировало на грани между непроглядной тьмой и светом, вяло пробивающимся сквозь плотно задёрнутые, как спасение от жары, шторы.  
- Лера...Валерия... 
Куда бежать? Надо срочно её спасать! Кому звонить? Мазо бессмысленно зашарил руками по письменному столу в поисках телефона. С грохотом рухнула пачка документов, аккуратно сложенная в папку. К черту! надо что-то делать! 
Усилием воли он вскочил со своего места, но ноги подкашивались и отказывались идти. Лерочка...Его милая прекрасная жена! Его добрая нежная...Лерочка! 
Первой мыслью было вернуть обратно в кабинет секретаря и выяснить, что, если это шутка, то она получилась не очень весёлой. Но в одно мгновение Соломон Савельевич себя остановил. Ошибки, а тем более шутки тут быть не может. В организации, которую он возглавлял не принято ошибаться, а точнее признавать свои ошибки. Значит... 
Он бросился к телефону. Немедленно набрать домашний и связаться с ней. Пусть сбежит, спрячется, пока утихнет эта волна! Пусть берет детей и отправляется куда-нибудь в Москву, на Север, к тётке! А лучше...Лучше не появляться ни к каким родственникам.Чекисты знают обо всех! Они легко смогут её найти, даже там! Значит куда? Туда, где искать её никто не будет... 
Сердце искало выход, хотя умом Мазо понимал, что это все бесполезно. Леру не спасти. Понимание этого ужаса пришло к нему, как лавина, нахлынув, будто волна. Опустошив, сломав. Он простонал, схватившись за голову.  
Милая, добрая Лерочка...Это он! Он виноват! Удар наносили по нему, использовав жену. 
- Не-еет...- слезы сами закапали из глаз, катившись помимо его воли, Он заревел ещё сильнее, с грохотом опрокинув стулья.- Нее-ет! 
Страшно...Он рванул кобуру, доставая служебное оружие. Он не даст, не даст опорочить, оговорить Лерочку! Нет...Они хотят ударить по нему, так пусть...Лишь бы она, его ненаглядная была жива. 
- Товарищ комиссар 3 ранга,- раздался встревоженный голос секретаря из-за двери,- с вами все в порядке? Что у вас за шум? 
- Пошёл на ...- прокричал Мазо, метнув в дверь пустую бутылку водки. Нервы, все это время чисток в аппарате НКВД, державшиеся на пределе, всё-таки не выдержали. Его окончательно доконало то, что для подписи ему подали расстрельный список, в котором была его жена. И этот щенок её фамилию ещё и издевательски подчеркнул! А может просто хотел предупредить?  
- Щенок! - звон разлетевшейся бутылки все ещё стоял в ушах. Рука дрожала взводя курок револьвера. Он не мог, не имел права подставлять так свою жену. Один выстрел, и от неё отстанут, ведь бьют несомненно по нему через неё. Бьют...Суки... 
Глухо щёлкнуло оружие, вставая на боевой взвод.  
- Суки...- Мазо пошарил на столе в поисках чистого листа бумаги и карандаша. Может после этого от Лерочки отстанут? И она будет жить спокойно вместе с Софией и Моисеем в мире и радости? Буквы прыгали по бумаге, выдавая его волнение. Карандаш писал бледно, но что-то разобрать все же было можно... Комиссар НКВД последний раз взглянул на начёрканную им коротенькую записку. На белом листе выделялись крупные косые буквы с дореволюционными завитушками : " Так нельзя, товарищи!" 
Пожалуй, с них хватит...Он вскинул пистолет к виску. Холодная сталь неприветливо коснулась горячей кожи. 
- Прости, Лерочка...- прошептал он, нажимая на курок, зажмурившись. Глухо ухнул выстрел. Тело комиссара НКВД отбросило в сторону, брызнув алыми каплями крови на застеленный зелёной скатертью рабочий стол. Он с грохотом опрокинул рабочее кресло, сорвал тяжёлую штору, карниз не удержался наверху, накрыв застрелившегося чекиста плотным полотном, будто стыдливо пряча слабовольный поступок офицера.  
- Товарищ комиссар 3 ранга!- секретарь забарабанил в двери с той стороны.- Товарищ Мазо! 
Никто не отзывался. Рука начальника управления НКВД по Харьковской области безвольно выпустила из ослабевших пальцев рукоятку именного револьвера.  
От хорошего пинка двери разлетелись в разные стороны. Секретарь не спешил. Спешить было уже некуда. Он медленно прошёлся по кабинету, рассматривая бледную кисть, торчащую из-под оборванной шторы,  потом двинулся к столу покойного. Брезгливо отодвинул в сторону прощальную записку, забрызганную кровью, и достал те списки , что принёс Мазо последними. Удовлетворенно хмыкнул, пряча лист с фамилией подчёркнутой красным себе в карман, и лишь после этого откинул штору в сторону. 
Соломон Савельевич лежал, широко распахнув глаза. Чуть выше уха дымилось аккуратное черно-бордовое пулевое отверстие. Рот открыт в немом крике о помощи. Липкие жидкие волосы слиплись от крови. 
Секретарь вздохнул и прошёл к телефону. Память услужливо напомнила ему заученный наизусть номер наркомата. Трубку взяли почти мгновенно, словно ждали его звонка.  
- Москва? Это Харьков!- сообщил он невидимому абоненту в трубку после того, как его соединили.- Да...Увы, но комиссар третьего ранга НКВД Мазо Соломон Савельевич застрелился! Хорошо...Жду! 
По ту сторону телефонной трубки раздались короткие гудки. Невидимый абонент разъединился, удовлетворённый этим коротким сообщением. 
- Как жаль, Соломон Савельевич...Как жаль...- с лёгкой усмешкой на губах покачал головой секретарь, поглядывая на труп своего начальника. - Как жаль, что вы так ничего и не поняли, так и оставшись старым рефлексирующим интеллигентом.