Выставка Сердец

1 часть

    Это был вечер нежданных звонков.
    Сперва позвонили соседи, «Не у вас ли шумит перфоратор?», и я терпеливо объяснила каждому, что мама уехала отдыхать на море и, значит, в пределах нашей квартиры нет никакого ремонта, даже самого мелкого.
– Как это нет? А где же тогда гремит?
– Понятия не имею, – ответила я и отключила телефонную трубку в надежде поставить на этом точку.
    Но не прошло и пяти минут, позвонила старшая по подъезду и недвусмысленно пригрозила вызвать полицию, если немедленно не прекратится шум.
– Да вызывайте, кого хотите, – в сердцах согласилась я, и теперь уж не просто отключила трубку, а выдернула из розетки телефонный шнур.
   И тогда возле окна на туалетном столике затренькал мой старенький айфон.
«Неужели опять они?!» – подумала я, хватая его со столика, но это оказалась мама.
– Как у тебя дела? – спросила она заботливо, материнским чутьем угадывая настроение дочери.
– Прекрасно, – буркнула я в ответ.
– А почему такой раздраженный голосок?
– Да соседям отчего-то чудится, что у нас гремит перфоратор.
– Попробуй их успокоить.
– Я уже пробовала. А они все равно своё, и даже старшую по подъезду подключили. Я ей слово, а она рычит…
– Ах, не ссорься с ней ради бога, – примиряюще сказала мама. – Во-первых, конфликтовать с человеком у власти, всё равно, что плеваться против ветра. Запомни уже банальную истину. А во-вторых, Ангелина на самом деле очень отзывчивая и добрая женщина. Просто голос у нее грубоватый.
«Не ссорься с начальством, иначе неизбежно наживешь неприятности» – главная заповедь, которую мама внушает мне чуть ли не ежедневно последние несколько недель.
– А как на работе? Все в порядке?
    Разумеется, она об этом спросила, как же иначе. Любимая дочка только что устроилась на работу в выставочную компанию и будет заниматься подготовкой грандиозного шоу с участием самых именитых дизайнеров. Когда я только собиралась пойти на собеседование – волновалась, словно решалось, остаться ли мне в живых. Все-таки первая должность после окончания академии. Опыта никакого, протекции тоже. Единственный козырь – красный диплом, на который в итоге никто не взглянул.
    Я хотела ответить на мамин вопрос, что на работе все в порядке, рутина и прочее, и тут внезапно увидела, что меня вызывает абонент из списка «Важные номера». Взглянула и обомлела. Директор выставки!
– Мам, я перезвоню тебе чуть попозже, ладно?
– А что у тебя такое? Плохо слышно.
    Объясняться не было времени. Я переключилась на нового абонента и самым приветливым тоном произнесла, подбавив в осатаневший после всех перипетий с перфоратором голос немного растворимого сахара:
– Да, Викентий Петрович. Добрый вечер.
– Конечно, добрый. Я еще ничего не сказал, а ты уже «Да». Политика соглашательства, однако, – ответил он шутливым тоном. – С экспонентами разобралась?
– Почти, – решила я не лукавить и с гордостью сообщила. – Пятеро уже дали согласие, что будут участвовать в выставке.
– Отлично. Тогда забей их в базу, а с остальными разберешься в ближайшие дни. Сейчас у меня к тебе поручение другого рода. И не поручение даже, просьба. Я тут застрял на даче с машиной и, кажется, надолго. Не могла бы ты заменить меня на шляпной вечеринке? Я понимаю, что сегодня суббота и все такое, но дело уж очень важное.
– Где заменить?.. – оторопела я и повторила, чтобы уточнить, хорошо ли расслышала. – На «шляпной вечеринке»?
– Только не говори, что ни разу о ней не слышала, – пожурил меня директор. – Это деловое мероприятие с небольшим фуршетом, где можно познакомиться с нужными людьми и пригласить на выставку, которую мы готовим. Сегодня там будет присутствовать сын хозяйки и его приятель Ян Данилевский, очень известный модельер, ученик самого Виктора Зониса. Вряд ли он приедет надолго, так что постарайся его застать. Поговори с ним. То да сё. Возможно, он согласится поучаствовать в нашей выставке в качестве экспонента, надо только ему намекнуть. Ну, ты меня поняла, надеюсь.
– А… – запнулась я, прежде чем выпалить по маминому совету. – Да, конечно.
– Тогда бери ручку, продиктую тебе адрес.
    Ручка естественно куда-то запропастилась. Словно в воду канула. Словно сквозь землю провалилась. Словно…
    Вместо нее нашелся престарелый черный фломастер, полузасохший, без колпачка, и пока я записывала адрес прямо на поверхности кухонного стола, он предсказуемо скончался. Так что номер дома временно пришлось зарубить на носу, вернее заучить наизусть. 22.
    О, боже. Главное, не забыть!
    Память-то у меня отменная. В мгновение ока забываю самое важное. А вот всякую ерунду…
– Ну, что записала? – перебил мои радужные мысли Викентий Петрович. – Только учти, начало у них в девять вечера. Шляпка у тебя найдется?
– Найдется, – перебрала я в памяти мамин гардероб. – Правда, не знаю, подойдет ли.
    Соломенная, для пляжа.
– Тебе и не подойдет? Ха-ха, да бери любую, – рассмеялся Викентий Петрович. – Такому очаровательному созданью подойдет даже рваный пакет из-под молока. Кстати, тебе никто не говорил, что ты как две капли похожа на итальянскую актрису? Эту… как ее… Джину Лоллобриджиду. Главное, держись увереннее и улыбайся, улыбайся.
   До девяти оставалось два часа.
   Отыскав на яндексе фотографию неизвестной мне итальянки Джины Лоллобриджиды, я поняла, что абсолютно на нее не похожа. В легком недоумении вымыла голову и перезвонила маме.
    Услышав, куда меня посылает начальство, она немедленно предложила переместиться в скайп.
– Помогу тебе выбрать одежду, – сказала она тоном, не допускающим возражений. – Неси меня в гардеробную.
     Нести, разумеется, надо было ноутбук. Я включила его и пристроила на полку в гардеробной, чтобы в окошке скайпа было видно и меня, и хранящуюся на полках одежду. Не слишком шикарную, надо признать, но и не полный отстой. Некоторые платья – очень даже приличные. Особенно синее кружевное. Правда, к нему не хватало туфель. Платье-то я купила, а туфли подобрать не смогла, и теперь оно висело на вешалке совершенно бесполезной тряпкой.
– Вот его и одень, – тем не менее предложила мама, строго взирая на меня с экрана ноутбука. – А вместо туфель – так уж и быть, возьми мои босоножки. Вот те, с васильковым принтом.
– Они же на толстом каблуке, – возразила я, не решаясь сказать, что буду выглядеть в роскошных маминых шлепках, как дама бальзаковского возраста.
– Ну, и подумаешь, что на толстом каблуке, – немедленно среагировала мама. – Зато устойчивые. Не упадешь, если придется танцевать.
– Мам, это же деловое мероприятие, – напомнила я.
– Да знаем мы эти мероприятия. Особенно с фуршетом. Напьются и начнут отплясывать, кто во что горазд. Поэтому будь бдительна, не дай себя напоить. А то обязательно найдется какая-нибудь добрая душа и выложит видео в интернете…
– Я не собираюсь пить.
– Очень на это надеюсь. А как, ты сказала, зовут того молодого модельера?
– Ян Данилевский.
– Ах, Данилевский. Точно. До чего симпатичный. Я бы даже сказала сказочно красивый. Какая необычная для человека его профессии мужественность… Это он?
     На экране ноутбука, вместо маминого, появилось незнакомое мужское лицо. Темные блестящие волосы, зачесанные назад и вьющиеся на концах. Открытый высокий лоб, крылатые брови, глубокие серые глаза с нависающими веками, немного дерзкие, с какой-то невероятно притягательной обезоруживающей добротой внутри. Мужчина на фотографии улыбался идеально белозубой улыбкой успешного человека, и на мгновение я попала под обаяние его лучезарных загадочных глаз и сногсшибательной улыбки.
– Погоди. Это же не он, – сказала, опомнившись от гипнотического столбняка. – Тут сбоку подписано Иван. Иван Данилевский.
    Но фото уже исчезло.
– Ах, да, – ответила мама, появляясь на мониторе, словно заставка на рабочем столе. – Может, Иван – это его настоящее имя, а Ян – артистический псевдоним?
– Он же не артист, а модельер…
– Да какая разница. Модельер, артист. Одно кино – небожители. А мы для них мелкие букашки. Вот увидишь. Будет смотреть на всех свысока. А ты перед ним не теряйся. И прежде всего, узнай, холостой он или нет...
– Мама.
– А что сразу «мама». Может, ты замуж не собираешься? Этот твой Викентий нарочно тебя к нему подсылает. В надежде, что клюнет на симпатичную мордашку и поможет с выставкой. Так почему бы не воспользоваться стечением обстоятельств? Заодно обустроишь и выставку, и собственную жизнь.
– У Викентия Петровича машина застряла на даче, – вступилась я за начальника, избегая воспринимать ее заявление всерьез.
– Аха-ха-ха, застряла, ну, конечно. Всеми четырьмя колесами и рулем в придачу, – засмеялась мама. – А ты до сих пор, как наивная Красная шапочка. И когда же уже повзрослеешь.
– Кстати о шапочках, – спохватилась я. – Не возражаешь, если я надену ту, что ты привезла из Витязево в позапрошлом году.
– Соломенную с обвисшими полями? Деточка. Ты в своем уме? Это же шляпная вечеринка, а не пляжные посиделки со старушками. У меня там, на верхней полке слева, круглая коробка с розочками. Вот загляни в нее. Только осторожнее. А то помнешь.
    Сбегав на кухню, я принесла оттуда самый устойчивый табурет и, взобравшись на него, нашарила на верхней полке заветную коробку. Раньше она часто попадалась на глаза, но я в нее никогда не заглядывала, даже в детстве, а теперь заглянула с благоговением. Там на дне, аккуратно обложенная мягким надушенным шелком, покоилась маленькая белая шапочка-таблетка. С крохотной вуалькой и перышками сбоку, элегантная до потери сознания. Одна печаль. К синему кружевному платью это милое произведение искусства не подходило совершенно.
– Мам… она же белая, – сказала я, с укоризной поглядев на монитор.
– Ну, так естественно. Свадебная, – ответило мне мамино изображение в скайпе. – Зато совершенно новая. На свадьбу я ее так и не надела. Купила и даже сама не знаю зачем.
    Пикантные обстоятельства моего рождения, покрытые слоем многолетней пыли.
    Мой бравый папаша сбежал, оставив беременную невесту на попечение государства. Так что своего родителя я не видела ни разу в жизни, даже на фотографиях, и порой мне кажется, что его и вовсе не существовало.
– Белую я не надену, – был мой вердикт.
– А я сказала, надень, – неумолимо ответила мама.
– Уж лучше соломенную.
    Я хотела убрать коробку, но мама даже на расстоянии сумела на меня повлиять.
– Ну, просто попробуй. Я тебя прошу. Посмотрим, как выглядит, а потом будешь делать по-своему.
    Ох, ладно.
    Развязав чалму из банного полотенца, я бросила его на табуретку. Следом полетел халат.
– Боже, как же ты похудела за эти дни, – прокомментировала мои действия мама. – Куришь опять? Смотри, вот вены выползут…
– Не курю.
    Когда-то в школе баловалась, но быстро охладела к сигаретам. Да и запах дыма отчего-то вызывает у меня аллергию. Сразу начинаю чихать и задыхаться.
    В гардеробной двухсторонние зеркальные двери. Взглянула на себя – не такая уж я и худышка. Надела кружевное платье и приподнялась на носки, имитируя высокие каблуки. Ничего так. Платье сидит, как надо. Волосы высохнут, и будет пышная копна из каштановых кудрей. Обычно я выпрямляю их плойкой, но сегодня некогда возиться. Подсушила феном макушку и примерила свадебную шапочку. Пружинит на волосах и сваливается на бок.
    Как же ее укрепить?
-Приколи заколкой-невидимкой, – посоветовала мама. – У меня там в ящике их тьма.
    Приколола. Поглядела снова.
    И, о, чудо.
    То ли у меня напрочь отсутствует чувство стиля. То ли по контрасту к синему платью получилось весьма неплохо. И даже…
– Красиво.
– Вот видишь, – обрадовалась мама. – Никогда не слушаешь. А у меня между прочим, если верить тестам, абсолютно безупречный вкус. Эх, молодость, молодость… Ладно, отключаюсь. На море уже опаздываю, последние денечки не хочется терять. Напиши мне, как у вас там пройдет. И фотки пришли, поняла?
– По возможности, – ответила я.
    Выключила ноутбук и отправилась наводить макияж.
    И вот тогда-то раздался последний в этот сумбурный вечер звонок.
– Солнышко, ты готова? – услышала я сквозь помехи.
    Судя по номеру телефона, это была моя коллега по работе, Эльза. Возможно, Викентий Петрович попросил ее проконтролировать меня неопытную.
– Почти, – ответила я приветливо.
– Тогда сейчас подъеду, – неожиданно сказала она.
– Подъедешь, в смысле?
– Директор не сказал тебе? Я тоже иду на вечеринку. Хей-хо.
– Нет, не сказал.
– Выпил, наверное, на дачке лишнего. Ну, ладно. В общем, встречаемся у твоего подъезда через десять минут. Только адрес мне сбрось. Договорились?
– Договорились… Э, подожди. Может, хотя бы минут через сорок?
– Не успеем к началу. А в чем проблема? – заинтересовалась Эльза, подозревая, наверное, какую-нибудь особую причину.
– Волосы не успею просушить. Слишком длинные… – брякнула я первое, что пришло на ум, хотя на самом деле не люблю собираться второпях.
– Ах, это. Да ладно тебе, не парься. На улице жара. Главное высуши у корней, а кончики высохнут по дороге. Или ты укладывать собираешься? Шляпку-то нашла?
– Нашла и даже примерила, – ответила я и покосилась на перья, свисавшие на лоб.
– Ну, вот и отлично. Все тогда, выезжаю. Позвоню, как буду на месте, только, не задерживайся ладно? Если что, я парковаться не буду. Останусь на дороге. Как выйдешь из подъезда, заскакивай в переднюю дверь. У меня черно-красная мицубиська.
***
    Эльза с экзотической фамилией Ойя была черноволосой ясноглазой красоткой. В прошлом эта фантастически совершенная дива работала моделью и отличалась не только внушительными внешними данными, но и внушительным ростом, и я нисколько не сомневалась, что машина у нее огромного размера.
    Однако перед подъездом стоял малюсенький двухместный автомобильчик.
    И как только двухметровая Эльза в него уместилась?
    Забравшись на переднее и единственное свободное сиденье, я едва не утеряла свою потрясающую свадебную шляпку. Эльза уставилась на нее, словно удав. В безоблачных, как майское небо, глазах светилась какая-то мысль.
    Признаться, сперва я не поняла значения ее вдумчивого взгляда, но потом меня словно ошпарило. Эльза была в белом платье и синей шляпе с широкими полями. А у меня как раз наоборот – платье синее, а шляпка белая!
– Меняемся? – вымолвила Эльза.
– Давай, – сказала я быстро, и мы мгновенно поменялись. И надо ж такому случиться – широкополая шляпа Эльзы адски попала в тон моего кружевного наряда. Адски, потому что теперь мы с Эльзой были, словно карандаши из коробки для рисования. А иначе походили бы на шахматную доску. Так что деваться было некуда.
– Роскошно, – резюмировала Эльза. – Туфли только у тебя не айс.
    И как только успела разглядеть короткий плоский каблук.
– Пристегнись.
    Повинуясь приказу, я наскоро обтянулась ремнем безопасности, и кукольная машинка отнюдь не с кукольным рвением рванула с места.
***
    У меня было чувство, что мы не едем, а скользим по дороге вовсе без тормозов на каком-то невидимом магните. Эльза водила уверенно и лихо и часто перескакивала из ряда в ряд, показывая факи водителям соседних автомобилей. Они отвечали ей воздушными поцелуями, свистели и что-то кричали. Эльза одаривала их презрительными взглядами и, подражая Анджелине Джоли,  загадочно улыбалась. Выглядела она при этом даже лучше Анджелины Джоли. По крайней мере, моложе. Я никогда не спрашивала Эльзу о возрасте, но, судя по всему, она была старше меня всего на несколько лет. Первое время, находясь рядом с ней, я чувствовала себя неловким гадким утенком, но это чувство быстро прошло. Эльза называла меня любимой младшей сестренкой и относилась так же. А если и делала замечания, то как-то необидно, по-дружески, не заставляя краснеть и проваливаться от стыда.
    Со мной она охотно делилась сердечными секретами. В личной жизни ей крупно не повезло. Когда-то еще в ранней юности она влюбилась в зрелого мужчину. Он водил ее по клубам, возил на море, баловал деньгами. А потом неожиданно случилось несчастье.
    Эльза рассказывала об этом так:
– Тогда я была наивным котенком вроде тебя. Родители пахали с утра до вечера. А я слонялась с девчонками по дешевым кафешкам, и тут какой-то парень. Не хотите попробовать себя в модельном бизнесе? Бесплатная фотосессия и все такое. Ну, я и пошла к нему в студию. Папе с мамой естественно не сказала. Запретили бы точняк. А потом он показал кому-то мои фотки, и сразу – подписание контракта, гонорар и все серьезно. Родители как увидели сумму, возражения отпали. Ну, и понеслось. А потом на какой-то презентации подходит ко мне высокий рыжеволосый красавец. Я его как увидела – выпала в осадок. Будто клеймо на мне поставили, и я, как в песне, стала куклой колдуна. Скажет, пошли – иду. Скажет, разденься – раздеваюсь. Словно в каком-то дурмане. Как взглянет на меня своими насмешливыми глазами и все. Нет меня. Пропала наша Эльза. И все как в сказке. Просто ливень цветов. Подарки один дороже другого. И все к моим ногам. Как я только умом тогда не тронулась. А может и тронулась. Счастливая была. Хохотала все время. Просто рта не закрывала. А потом как будто отрезало. Сижу я, значит, дома. Ни о чем не подозреваю, и вдруг звонок. «Я в полиции». Как в полиции? Почему? «Обвинение в мошенничестве. Запиши, куда меня отвозят. А иначе потеряемся навсегда». И снова я как в дурмане. Только теперь уже черном. Где-то в другой реальности. Где никто не смеется. Где люди сидят в СИЗО. И не люди они больше, а подследственные. Я, конечно, надеялась, что это какая-то ошибка, что скоро всё выяснится. Просыпалась с этой мыслью и засыпала с ней же. Но становилось только хуже. Оказалось, у него какие-то криминальные друзья, и он им должен и взял на себя их вину. Я не понимала зачем и хотела отговорить. А его адвокат твердил мне – не вмешивайтесь, и тогда ему дадут условно. Как я могла поверить в эту сказку? Как могла оставить его без поддержки? Все это время он сидел в одиночке, обвиненный в том, чего не совершал, и как только подписал признание, с ним расправились.
    Помню, на этом месте у меня захватило дух.
– Как расправились? Убили?
– Нет, его нашли в камере повешенным, – ответила Эльза. – После этого у меня случилась истерика.   Я орала на всех. На следователя, на адвоката. Тыкала им последнюю записку. Накануне он написал мне: «Все хорошо, малышка. Скоро увидимся». Разве после такого вешаются? Но все было бесполезно. Никто меня не слушал. Самоубийство и точка. И вот я тут. А он теперь… там, на небесах. Словно половину отрезали. Словно выключили генератор. Хожу как зомби. Улыбаюсь, а внутри зола…
    Так она объясняла свое добровольное одиночество. С мужчинами держалась холодно. А те крутились вокруг нее вьюнами.
    Как-то наша повариха сказала ей:
– Да хватит тебе сидеть одной. Такая королева. Осчастливь какого-нибудь парня.
 Эльза подмигнула мне и ответила со смехом:
– А в чем тут счастье? Обмениваться дурными мыслями днем и дурными запахами ночью? Ну, уж нет.
    Она не хотела, чтобы ее жалели, и поведала свою историю только мне. Не знаю почему. Люди часто рассказывают мне свои истории, и между нами возникает заговор молчания. Эльза не брала с меня клятву, я просто молчала о том, что она сказала, и все.
    С тех пор у нас установились доверительные дружеские отношения, словно мы и правда были карандашами в одной коробке…
    В машине, пропахшей ароматами дорогих итальянских духов, звучала My Emancipation Виагра.
– Викентий Петрович велел тебя проинструктировать, – сообщила Эльза, выруливая на перекресток. – На вечеринке будут особые гости.
– Сын хозяйки и его друг, – поспешила я вставить. – Надо их как-то заманить на выставку.
– Вот именно, – мрачно сказала Эльза. – Сам-то он предпочитает оставаться в зрительном зале. А на наши хрупкие плечи взвалил ответственность.
    Я невольно улыбнулась. Хрупкой она не выглядела ни разу. Скорее – пантерой, приготовившейся к прыжку.
– Сделаем так, – продолжала Эльза, выруливая на перекресток. – Ты возьмешь на себя одного, а я другого. А там уж как получится. Тут у меня небольшое досье для ознакомления. Хозяйка вечеринки Борислава Леманн. Занимается мехами. Сына зовут Альберт. Двадцать восемь лет. Закончил Строгановку, дизайнер украшений. Работает эксклюзив. Для дома моделей Виктора Зониса, с которым мы сотрудничаем, делал бриллиантовую корону. Друга его зовут…
– Иван Данилевский? – не утерпела я.
– Нет, – ответила Эльза. – Имя самого модельера Ян. А Иван Данилевский – это его отец.
– Как отец? – удивилась я. – На фотографии ему не дашь и двадцати пяти.
– На какой фотографии? Солнышко, ты уже успела пробить Данилевского в гугле?
– В яндекс-картинках.
    Уточнять, что пробила мама, я, разумеется, не стала. Зачем ее вмешивать в наш разговор.
– Иван Данилевский – актер театра, – пояснила Эльза. – Он уже умер давно. Разбился во время съемок. Вот поэтому и выглядит молодо на фотографиях. Ян и то его старше. Ему теперь двадцать семь, почти как Альберту Леманну. Они сокурсники. Оба, между прочим, холостяки. Вместе учились и сохраняют дружеские отношения.
– А он модельер чего?
– Ян Данилевский? Женского платья. У него есть собственный бренд. Очень успешный молодой человек. В основном работает в Италии. Надеюсь, удастся его уговорить на участие в нашей выставке. А нет, так, может, хотя бы рекламу нам сделает. У него же знакомых до черта.
    Тут она высунула руку из окна и показала кому-то фак. В это время я полезла в интернет на своем айфоне, чтобы найти фотографию настоящего Яна Данилевского, а не его отца-актера. Но у меня как назло закончились деньги.
– Да не торопи ты события, – весело сказала Эльза. – Сейчас увидишь его вживе. Судя по мобильной карте, осталось несколько светофоров и мы на месте.
    Я поправила шляпу и взглянула в квадратное зеркальце на лобовом стекле. Великовата малость. Гриб мухомор, только сочного синего цвета. Я бросила взгляд на Эльзу. А ей моя свадебная чудо как подошла.
– Ты смотри, что творят, – воскликнула она.
    Нашу девчачью машинку сопровождали два мотоцикла. Они ехали вровень с окнами, сжимая ее с боков. Космические пришельцы в шлемах и мотокомбинезонах. Разглядывали нас через стекла визоров, словно пришельцами были мы, а не они.
    Я думала, Эльза покажет им фак, как это делала обычно, но она почему-то смутилась.
    На повороте оба мотоциклиста прибавили скорость и с жутким ревом умчались вперед.
– Лешка любил гонять на байке, – вспомнила Эльза о парне, которого когда-то любила. – Иногда я думаю, может, его душа вселилась в какого-нибудь байкера? Вот в этого, например, что ехал возле моего окна. Или в кого-то другого и не знает как меня найти. Такое ведь может быть?
    Я молча кивнула. Будь на моем месте мама, она велела бы Эльзе внимательнее следить за дорогой и прочитала бы длинную лекцию о невозможности переселения душ. Все это выдумки, с ее точки зрения. Но если хочется во что-то верить и человеку от этого легче, почему бы нет?