Взгляд в бездну

383936

— Дара! — крик Никиты нагнал меня уже у самых дверей, когда я, задыхаясь, судорожно дергала за ручку, а она не поддавалась. Ощущения были сродни тем, что я испытала два года назад — нехватка кислорода, пальцы, вцепившиеся в неподдающуюся ручку, паника и жуткий, затапливающий меня с головой страх. Ужас. Животный, безумный ужас, сравнимый с насильным погружением под воду. Тебя затягивает, а ты смотришь на все это со стороны и ничего не можешь сделать. Вообще ничего.

Я продолжала дёргать за ручку, моя ладонь вспотела и ледяные пальцы лишь скользили по гладкому, полированному металлу. Тишина, до этого абсолютная, взорвалась шепотками и удивлёнными охами одноклассников. Я знала, что они все смотрят на меня, что после мне придётся отвечать на их вопросы и что выгляжу я на данный момент, как съехавшая с катушек психопатка, которая непонятно из-за чего дала однокласснику в челюсть и теперь пытается, видимо, оторвать дверную ручку, но это казалось ничем в сравнении с моими эмоциями, уровень которых зашкаливал.

Наконец, мне все же удалось распахнуть дверь и я выбежала вон из класса, игнорируя несущиеся мне в след оклики. Не разбирая дороги, выскочила на лестницу и только там, повиснув на перилах, дала себе отдышаться.

За спиной послышались торопливые шаги, и мне даже не пришлось оборачиваться, чтобы понять, кто это. Эль я бы узнала из тысяч других людей.

— Дар, ну ты чего? — подруга подошла ко мне и, опершись о перила, заботливо заглянула в лицо. — Никитос же пошутил просто, а ты ему в челюсть...

Я нервно дёрнула плечом. Понимала, что одноклассник не сделал ничего предосудительного. Просто тихо подкрался сзади и хлопнул по плечу, но беда в том, что я ненавижу, когда ко мне подкрадываются сзади.

— Я ненавижу, когда ко мне подкрадываются сзади, — меня до сих пор трясло, как в лихорадке, и я обхватила себя руками, стараясь утихомирить бьющееся где-то в горле сердце. — Так и передай Никите.

— А ты? — Эль удивлённо вскинула брови. Я мотнула головой.

— Я туда не вернусь больше. Сегодня, — поймала её ошарашенный взгляд и попыталась улыбнуться.

Мимо, цокая каблуками дорогих туфель по плитке, прошла Маргарита Сергеевна — Учитель химии и по совместительству наш классный руководитель. Обернувшись на нас, она вопросительно вскинула тонкие чёрные брови.

— Милославская, Лебедевская, почему вы не на уроке?

— Понимаете, Маргарита Сергеевна, Даре плохо стало, — на ходу принялась сочинять Эль, устремив взгляд своих ангельских голубых глаз на женщину, строго поджавшую губы. — Она попросила учителя на коридор выйти.

Я мысленно поаплодировала подруге. Наша Учитель английского опаздывала на какую-то важную встречу и попросила класс посидеть тихо десять минут, пока урок не закончиться. Но тихо, как всегда, не получилось.

— А вам, Лебедевская, тоже плохо стало? — ехидно осведомилась Маргарита Сергеевна. Эль невозмутимо качнула головой.

— Нет. Дара чуть ли в обморок не падала, меня попросили за ней присмотреть.

Женщина кинула на меня испытующий взгляд и, кажется, поверила. Я бы, наверно, тоже поверила во что угодно, если бы увидела в зеркале себя — бледную, с бегающими глазами, искусанными губами и трясущимися пальцами, до побеления костяшек вцепившимися в перила.

— Может вас к медсестре проводить, Милославская? — в голосе учителя слышалось беспокойство. — Вы говорите, а то вон, бледная какая.

— Не надо к медсестре, — хрипло произнесла я. — Со мной все хорошо, Маргарита Сергеевна. В классе просто очень душно, вот я и...

О том, что зимой, когда в школе отопление работает с перебоями и все ученики, да и учителя тоже, одевают на себя несколько свитеров и так и сидят в куртках на уроках, душно быть по определению не может, я как-то не подумала. Меня спасло то, что Маргарита Сергеевна слишком торопилась.

— Ну смотри, Милославская, — она развернулась. — Если что – к медсестре иди. Лебедевская, проследите, — и направилась дальше по коридору.

— Пронесло, — выдохнула Эль, накручивая на палец свой аспидно-чёрный локон. Она всегда так делала, когда нервничала. — Я уж думала, она тут надолго застрянет. Пошли в класс, а то, чего доброго, ещё на кого-нибудь из учителей нарвёмся.

— Я не пойду, Эль, — я устало потёрла переносицу. — Мне и правда плохо, пойду домой, отосплюсь.

— А как же история?...

— Скажешь Ольге, что мне стало плохо и меня отправили домой, — попросила я. Ольгой мы называли Ольгу Герасимовну – учительницу истории. Оль-га Ге-ра-си-мо-вна… пока выговоришь, а Ольга — коротко и ясно.

— Кто отправил? — уточнила Эль. Я почувствовала, как мой мозг медленно начинает вскипать.

— Маргарита, медсестра… да кто угодно. Главное скажи.

<center>***</center>

Было холодно. Несмотря на начало декабря, на улице стоял лютый мороз, а сугробы были чуть ли не по колено. Кляня на чем свет стоит свою идею надеть сегодня в школу пальто, а не нормальный пуховик, ощущая, как шарф намокает от тающих снежинок и то и дело поскальзываясь, я все равно даже не допускала мысли о том, чтобы позвонить водителю. Один звонок — и через пять-десять минут я уже буду сидеть на мягком, кожаном сиденье автомобиля, в тепле и сухости, но мне не хотелось. Хотелось просто пройтись по улице, как все обычные люди. Промокнуть, отморозить нос, но хотя бы на короткое время почувствовать себя живой и настоящей.

Я уже и забыла, когда последний раз смеялась или улыбалась, не держа эмоции под контролем и не боясь сбросить маску. Когда последний раз вот так просто шла по улице, с интересом разглядывая редких прохожих и вывески магазинов и кафе. Если отец узнает, что я без охраны гуляю тут, серьезного разговора не избежать.