Хакер против магов

Волчица

Путь существует. Не можешь найти — проложи.
Второе правило хакера
    
    Когда котелок был нашими совместными усилиями полностью опустошён, я достал из котомки три пары кожанных ремешков с закреплёнными на них склянками. Эти штуковины были у меня на продажу — что было не совсем законно, но моя работа подразумевала наличие «плана Б»: небольшого прегрешения, в котором можно повиниться, если вдруг задержат и прикопаются. Психологический приём, неплохо помогающий избавиться от обвинений в чём-то посерьёзней. Природная защита от магии разума — это замечательно, но ведь и обычного калёного железа тоже никто не отменял. Знакомиться с арсеналом дознавателей, даром не обладающих, мне не хотелось никогда.
    — В них порошок из морских светляков. Если капнуть в него мёду с уксусом, будет светиться. Я сейчас так и сделаю, а затем надо будет пристегнуть эти фонарики к лодыжкам. Светиться они будут до утра, можно будет идти не спотыкаясь.
    — Хитро! — восхитился Бурх, — Даже не слышал никогда о таком. Нам бы эти фонарики в своё время очень пригодились. И дорогу можно разглядеть, и со стороны не очень заметно. Но, мастер, смысл-то какой спешить? Скоро стемнеет, только отойдём — снова на привал вставать. Если бы за нами пошли, нас бы уже нагнали. Конных будут искать. Или тех, кто коней покупает.
    Я вздохнул.
    — Бурх, я понимаю. Но ты же сам сказал, что убийц одарённых будут искать не переставая. Мы должны подстраховаться. К тому же тут ещё, гм, обстоятельства нарисовались...
    — Это какие? — подозрительно спросил вышибала. — Вроде, суровей переплёта, чем наш, быть уже не может. Мастер, вы о чём?
    — Вот, — Я указал на тубус с картами. — В таверне прихватил, в комнате одного постояльца. Иначе он всё равно бы пропал. Там карты, явно не для простолюдинов. В том числе, карты совсем уже непростые. С поименованными замками и лей-линиями.
    — С лей-линиями?!.. — И опять девушка и вышибала сказали это одновременно. Впрочем, не удивительно — мало кто удержался бы от восклицания, такое услышав.
    — Угу. И это ещё не всё, что там есть.
    — Даже знать не хочу, что там ещё. — Вышибала схватился за голову, как недавно хватался я. — Но кому всё это принадлежало? У нас маги никогда не останавливались.
    Я объяснил Бурху, о какой именно комнате речь, не забывая капать в склянки раствор мёда в уксусе. Они уже начали светиться.
    — Не помню кто там жил... А ты, Вигата?
    — Тоже нет, — откликнулась девушка. — Но ведь комнат у нас не так много. Что там ещё было, мастер Тим?
    Я закончил со склянками и достал из котомки клевец, который вышибала немедленно оценил красноречивым взглядом.
    — Тоже, как видите, вещь особенная. Если стражники с таким поймают... Ещё шкатулки с серебром, две штуки. Одежда... Кажется, мужская и женская. Да, верно — и мужская и женская. Там, видимо, парочка обитала какая-то.
    — Тогда это те молодожёны, — сказала Вигата. — Они всё расказывали, что едут погостить к родственникам и обещали долго не задерживаться. Заплатили вперёд за два дня. Утром... В общем, они они рано ушли в город, даже не позавтракали. Обещали вернуться к обеду.
    — Они кем угодно могут быть, — продолжил я за девушку. — И карты, и клевец... Наёмниками, например, шпионами или убийцами. В одном я уверен: нам нужно двигаться как можно быстрее. И лесом, по-возможности — там, где верховых искать не станут. Здесь ты, Бурх, совершенно прав. У меня тоже есть чуйка и она сообщает, что медлить нам нельзя. Всё, одевайте фонари на лодыжки, пробки должны смотреть вверх, сами склянки должны быть снаружи, с внешней стороны ноги. И это ещё не всё.
    — А что ещё? — поинтересовалась девушка.
    — У меня с собой споры древесного мухомора. Бурх, ты должен знать, что это.
    — Знаю, мастер. Малый катышек под язык и можно топать всю ночь без устали. И зрение тоже ночным становится, почти как у кошки. Только потом нужно отоспаться хотя бы пару часов, иначе глюки начнутся. И дневной свет глаза режет. Но это же очень дорогое зелье?
    — Дорогое. Ну я же рассказал, что у меня за работа.
    — То есть, вы его кому-то везли?
    — Нет. На этот раз нет. Личные запасы.
    — Понятно.
    Мы пристегнули фонари и быстро собрали немногочисленные вещи. Посуду протёрли, но, к вящему неудовольствию Вигаты, ополаскивать не стали — воду следовало экономить; когда нам в следующий раз подвернётся ручей, было неизвестно. Солнце, действительно, быстро садилось и на нашей крохотной полянке стремительно темнело. Но у меня оставалось ещё одно важное дело. Я достал из котомки клубок шёлковых ниток и обратился к вышибале:
    — Бурх, нужна твоя помощь. Если за нами идут, первыми там собаки, верно?
    — Скорее всего да, мастер. Собаки, затем егеря, затем высокородный с охраной. Как-то так.
    — Прекрасно. Собаки же свернут сюда, к привалу?
    — Свернут, если мы свой собственный след не пересечём. Они точно по нему идут.
    — Замечательно. Помоги-ка отогнуть вон ту ветку.
    Вместе с Бурхом мы отогнули большую, низко растущую ветку дерева, расположенного почти ровно у того места, где мы свернули с тропы на привал.  Я закрепил её выточенным ранее колышком с характерным сучком-зацепом, но попросил вышибалу всё же её придержать — ветка, действительно, была большая и упругая, могла сорваться и хлестануть очень сильно. Бурх не возражал, с любопытством наблюдая за моими действиями. Вигата тоже смотрела с интересом.
     Я быстро сделал ещё пару колышков, уже подлиннее, аккуратно расщепил их концы ножом и вставил в расщепы адски острые каменные лезвия, которыми пользовался вместо бритвы. Как выяснилось, правильно колоть обсидиан у меня получается быстрее и проще, чем точить нелепые изделия местных кузнецов. Точить, натачивать я всегда любил, а местное кузнечное ремесло находилось на весьма высоком уровне. Тем неприятней оказался сюрприз с местными бритвами — уж что-что, а бритвы-то могли бы делать и нормальные, качественные, товар явно расхожий. Но почему-то не делали. Так что у меня с собой всегда были свежие каменные лезвия собственного изготовления. Которые могли и для другого пригодиться, в случае чего. Вот и пригодились.
    Лезвия я закрепил в колышках шёлковой нитью, затянув расщепы двойными констрикторами — этот чрезвычайно цепкий и тугой узел я знал ещё по, так сказать, прошлой жизни. Затем поджёг палочку сургуча и накапал его поверх — для вящей прочности и чтобы скрыть блеск шёлка. Далее привязал колышки, превратившиеся в маленькие копья, к отогнутой ветке и точно так же дополнительно закрепил их сургучом. Следовало торопиться — сумрак вокруг сгущался очень быстро, а работа, которую я затеял, должна была быть выполнена аккуратно и точно.
    Я подсунул под зацеп первого колышка палочку-рычаг с привязанной к ней шёлковой нитью, предварительно испачканной в земле и зазеленённой о сорванный лист. Второй конец палочки упирался в саму отогнутую ветку — не лучший вариант, но более подходящей опоры я не нашёл. Осталось натянуть нить поперёк пути на полянку, что я и сделал. Почти всё.
    — Бурх, можно отпускать, только осторожно. Вроде бы, должно держаться... Держится?
    Вышибала плавно отпустил ветку. Она, действительно, удержалась в отогнутом положении — но было понятно, что это всё неустойчиво. Если задеть шёлковую нить, она вздёрнет рычаг, а он уже подцепит фиксирующий колышек. Вот тут-то ветка и разогнётся со всей силой. И если кто-то подставится под её удар — неприятная встреча с кремниевыми остриями ему обеспечена. Увы, это была не самая надёжная конструкция — она могла сработать и сама по себе, по какой-нибудь случайной причине. Или же не сработать вовсе — всё зависело от того, насколько хорошо держится главный колышек. Но сделать лучше я просто не успевал.
    Ну и два последних штриха.
    Во-первых, я обмазал кремниевые острия смолой дрянь-дерева — силу этого популярного яда, конечно, не сравнить с действием сумеречной лилии, но тоже мало не покажется. Во-вторых, выбрал из своих запасов бычий пузырь поменьше, сыпанул в него щепотку соды и плеснул уксуса. И сразу же завязал его покрепче. Пузырь, понятное дело, начал раздуваться. Я расположил его под отогнутой веткой и осторожно прижал оставшимся каменным лезвием.
    — Это ещё зачем? — удивился вышибала. — Какая от него польза, мастер? Ну, в смысле, вред какой тем, кто пойдёт по нашему следу?
    — Да никакого вреда. Но если ветка разогнётся, осколок каменного стекла его обязательно пробьёт и он громко лопнет. Если только не обмякнет раньше. Но не должен.
    — Напугать хотите?
    — Нет, просто если мы не успеем уйти далеко, то можем услышать хлопок. Споры мухомора, они же не только зрение усиливают, но и слух, и всё остальное.
    — Хорошо бы нам успеть уйти.
    — С этим не поспоришь.
    Я проверил, как ловушка смотрится со стороны тропинки. Нить и отогнутую ветку не было видно совсем. А вот пузырь, всё же, немного выглядывал из-за дерева, демонстрируя забавное сходство с лысиной Бурха. Я даже подумал, что, может быть, и не стоит пузырь особо маскировать — пускай преследователи думают, что это вышибала там затаился. Но критики эта идея не выдерживала, поэтому я слегка надрезал несколько веточек, чтобы они более-менее естественно согнулись и пузырь прикрыли. Получилось весьма натурально.
    Правда, сумрак вокруг был уже совсем густым, его разгонял в основном свет наших фонарей. Возможно, днём обнаружить ловушку сможет и совсем неопытный егерь. Или к этому моменту она так или иначе испортится. Но если погоня появится здесь не раньше рассвета — это и само по себе неплохо. Хотя, конечно, лучше бы её не было совсем.
    Достав из кармана коробочку со спорами, я бережно открыл её и выдал своим спутникам по маленькому катышку. Зелье, действительно, дорогое и сильное. И пользоваться им нужно уметь.
    — Я не знаю, как древесный мухомор влияет на одарённых, — сказал я Вигате. — Так что...
    — Не беспокойтесь, мастер, я не проходила посвящение, — улыбнулась девушка. — Поэтому почти ничего не умею. И высокородной никогда себя не считала.
    Как будто это играет какую-то роль в данном вопросе — считает она себя высокородной, или нет. Женская логика во всей её красе. Ну да ладно.
    Я пожал плечами.
    — Вряд ли возможно отравление, скорее не подействует или подействует слабее. Или как-то иначе. Будем надеяться, что всё будет хорошо. Итак, этот комочек нужно положить в рот под язык. Он не особо вкусный, но и не слишком противный. Растворится быстро, но эффект проявится ещё раньше... ну, обычно так бывает. Главное, помнить три простых правила. Первое, самое главное — молча, всё делать молча. Даже у себя в голове лучше ни о чём не разговаривать. Это нелегко, но если сосредоточиться на том, что творится вокруг, внимательно за всем следить — как будто чего-то очень ждёшь — то получается неплохо. По крайней мере, отчасти.
    — А если я заговорю? — спросила девушка.
    Вышибала осуждающе цокнул языком. Я покачал головой и продолжил:
    — Могут начаться глюки. Голоса в голове. Это зелье всё усиливает, словно бы делает за тебя. Если идёшь — ноги словно бы сами переставляются. Если смотришь — всё как-бы приближается и даёт себя рассмотреть. Если бьёшь — Бурх, ты ведь знаешь, да?.. — удар будет очень сильным. Но всё это нетрудно контролировать. Почти всё. А вот с речью не так. Её контролировать получается плохо.
    — Да, — сказал Бурх, согласно кивая. — Говорить не надо. Иначе потом не остановишься. Даже в голове лучше молчать. У нас некоторые рисковали по паре катышков сразу, а то и больше... Ну, в рейдах, когда совсем плохо всё складывалось.
    — И что? — спросил я, примерно представляя себе ответ.
    — Да вы же знаете, — пожал плечами вышибала. — Некоторые потом приходили в себя, ну а некоторые... Сходили с ума. Говорили, говорили, не могли остановиться. Умирали от недосыпа. Или наоборот, всё время что-то слушали у себя внутри. Смеялись, какие-то приказы от кого-то выполняли... Приходилось их связывать или даже того... Ну, пока они дел не натворили. Но это нормальное зелье, если не злоупотреблять. Вигата, не бойся, я пробовал, всё в порядке.
    — Так вот, — продолжил я. — Второе правило — не смотреть на свет. В смысле, напрямую на источники света. На наши фонари, на огни какие-нибудь, на Луну... К утру нужно будет обязательно найти место поглуше и потемнее, где и отоспаться. Хотя бы пару часиков. За ночь уйдём далеко, так что сможем себе позволить. Ну, я надеюсь... Под этим зельем яркий свет слепит и вызывает головную боль. И даже не очень яркий. Монотонный шум, типа как от шагов, тоже, поэтому идём тихо и лучше без ритма. Для этого нужно нужно всё время менять ширину шага, чтобы шаги были то короткие, то длинные. Но это, в общем, и так понятно.
    — Три на четыре, — подтвердил Бурх. — Три широких шага, четыре или пять маленьких. И не задремлешь, пока об этом помнишь и так идёшь. Хотя под мухомором задремать по-любому не грозит.
    — А третье правило? — поинтересовалась девушка. В призрачном свете, исходящем от склянок на наших ногах, её лицо выглядело гораздо старше.
    — Помнить, кто ты и зачем. Смотреть на других, действовать вместе. Это трудно объяснить, но тоже важно. Зелье всё усиливает, может и какие-то желания усилить... неуместные. Не слова даже, не мысли, а именно что желания. Обычно ничего страшного, древесный мухомор — он как раз для тех случаев, когда с целями и желаниями всё хорошо понятно. Ну, как у нас. Мы же просто хотим как можно дальше убежать от возможной погони, верно?
    Мои спутники согласно кивнули.
    — Ну вот и славно, — закончил я свою маленькую речь и положил в рот катышек. — Уходим в сторону, противоположную тропинке, возвращаемся на неё по дуге шагов через двести-триста. Ну, чтобы след не пересекать. Если за нами идут — пускай зацепят нитку и встретят ветку.
    — Хорошо сказано, мастер! — засмеялся Бурх. — Зацепят нитку и встретят ветку. Пусть это будет наш пароль. Сойдёт?
    — Сойдёт.
    Вышибала принял зелье, девушка одновременно с ним.
    И мы пошли.