Химеры. Часть вторая.

Глава 1.

Амарела уже битый час стояла у фальшборта и нетерпеливо всматривалась в очертания Карамельной бухты. Морской ветер трепал шелковое, в крупный горох, платье и концы газового шарфа, которым она повязала шляпку, чтобы не унесло за борт.

Голосили здоровенные чайки, стремительно проносились над палубой, выглядывая - что бы ухватить. Теплоход, на котором она выплыла из Маргерии в Катандерану, плюхал по Сладкому морю почти две недели, заходя по дороге во все порты. Хорошо, что в это время года море тихое, спокойное, никакие волнения не задержали рейс дольше положенного. Кавен отправил ее первым классом, поэтому все это время она ела, спала, бродила по просторной каюте и нервничала.

Новости, которые время от времени удавалось выцедить из приемника, не радовали. Одно хорошо - адмирал Альмаро Деречо вернулся в Южные Уста вместе со всем флотом, и, судя по радостному голосу диктора, активно помогал "миротворческим силам Дара" вышибать "миротворческие силы Лестана" к чертовой матери, делая чрезвычайно хорошую мину при очень плохой игре. О ней самой проскальзывали самые разные новости, начиная от "безвременно погибла, с прискорбием сообщаем...", до того, что "известный предприниматель и глава издательского дома Пакиро Мерлуза утверждает, что лично беседовал с рейной Амарелой в ночь перед попыткой предательского захвата Южных Уст".

На восьмой день путешествия Амарела узнала, что кто-то сделал ее вдовой - макабринские войска наводили порядок в южном королевстве жестко и последовательно. Она не очень огорчилась. Известие, что рядом с Вьенто Мареро все-таки разбивают военную базу и аэродром, огорчало сильнее, но было вполне закономерным. Сделать уже все равно ничего нельзя.

Амарела маялась в шезлонге на верхней палубе и утешала себя тем, что наверняка братцам Лавенгам сложившаяся ситуация так же не нравится, как и ей. Что Макабрины забрали в пасть, то даже ради своего короля не выпустят. Одна надежда - Деречо как-то с ними договорится.

"Гордость Юга" дала последний длинный гудок, причалила и сбросила сходни. Амарела подхватила саквояж и осторожно спустилась на пирс, придерживаясь за поручень. Новые босоножки тесно охватывали ремешками ступни, страшно было подвернуть ногу. Желающих сойти в Катандеране вместе с ней оказалось не так уж много.

Карамельная бухта и пристань для пассажирских судов выглядели по столичному празднично, но, если присмотреться, - глаз выхватывал следы недавних потрясений.

Обломанный флагшток, осыпавшаяся белая штукатурка на стене здания вокзала, из-под которой торчали развороченные клочья основы и алое крошево кирпича. Муниципальные патрули, незаметные и молчаливо-внимательные. Погнутые и распустившиеся железными лепестками трубы ограждения, рядом возятся рабочие с гербом города на рукавах.

Впрочем, на проверках внутренних рейсов это никак не сказалось, никаких особенных документов не требовали. Амарела спокойно миновала контроль, отдала билет, в котором стояло вымышленное имя, и поднялась на площадь, где толпились таксисты. В восемь вечера ей предстояло быть на Четверговой и она успевала, что бы там себе ни думал наймарэ

В половину восьмого она добралась до Четверговой, погуляла по пустынному скверу, засаженному розовыми кустами. Пышные соцветия - алые, густо-оранжевые, перламутрово-белые, раковинами свернутые в глубоких зеленых тенях, ближе к сумеркам начали сильно благоухать.

У Амарелы устали ноги, и она присела на край беленого помоста, на котором торчали виселичные перекладины. Демона не было. Около статуи короля Халега ждал кого-то юноша в светлых брюках, в рубашке с коротким рукавом и в шляпе, надвинутой на глаза.

Угловатая тень от виселицы длинно протянулась поперек площади. Световое табло на мрачном сером здании с алой вывеской "Плазма" дрогнуло, рисунок лампочек сменился - стало без пяти восемь.

Четверговая площадь оставалась пустынной - если не считать незнакомца у памятника. Амарела терпеливо ждала, болтая ногами и перебирая в уме те слова, которые должно сказать демону. Не кинется же он на нее посреди Катандераны.

"Я прибыла вовремя и хочу, чтобы ты вернулся в Полночь навсегда", "уходи в Полночь и не возвращайся, и я запрещаю тебе вредить людям", "я прошу и требую, чтобы ты ушел из мира людей"... она таращилась на цветущие розы и мельком припомнила старую дарскую легенду о глазах Полуночи. Странно, что не вспомнила раньше, а ведь там так подробно рассказывалось о том, что не нужно, не стоит, ни за что нельзя якшаться с этими тварями. Даже если ты готов заплатить. Отберут все, и взамен не дадут ничего.

- Он не придет, прекрасная госпожа. Зря вы ждете.

Юноша, стоявший около памятника, подошел неслышно. Амарела вздрогнула, подняла взгляд - знакомые светлые радужки, высокие скулы, упрямая линия подбородка... Тот самый, который спас ее в старом замке. За Алисана его можно было принять только издали. Теперь видно - этот старше. Намного. На века.

- Откуда вы знаете? - она решила ничему не удивляться.

- Я присутствовал при том, как в нашего общего, хотя и недоброго, знакомого выпустили несколько обойм. Думаю, теперь он отлеживается в Полночи и просто не в силах прийти на встречу, хотя неоднократно мне хвастался и называл время, в которое, по его мнению, вы не явитесь. Рад видеть вас в добром здравии, рейна.

- Благодаря вам…

-Тебе. Можете звать меня Энери.

Амарела помолчала, не зная, что еще сказать. Ее древний, как старый замок, спаситель, вздохнул и уселся рядом на помост, запрокинул голову, подставил лицо лучам уходящего солнца, замерев и на несколько мгновений превратившись в серебряную статую. Старая площадь, неустанно благоухающие розы и семисотлетний принц с лицом и фигурой дролери - все это слилось воедино, будто на старинной картине, покрытой натеками темного лака. Несколько разноцветных машин, застрявших в нешироком горле Семилесной, пытались разъехаться, ворча. Мостовая там, что ли, повреждена.