Хижина

Избежать не получится

— Арсений… — услышал я вполуха. Хотелось спать, я удобно лежал на боку и подумал, что лучшая идея - игнорировать женский голос, но почувствовал назойливый толчок пальцем в спину.

— Что, Лин? — раздраженно бросил я, не поворачиваясь в сторону подруги, лежавшей рядом.

— Не боишься лететь к родителям?

Стоило проигнорировать.

Я глубоко вдохнул через нос и на мгновенье задержал дыхание, собираясь с мыслями. Нормальный, казалось бы, вопрос, но мурашки побежали по телу от неожиданности. Но что-то в нём было такое, что вызвало странные эмоции, которыми я, казалось, перестрадал ещё пару месяцев назад.

Я нервно сглотнул скопившийся ком в горле, ещё раз вдохнул и выдохнул.

— Не один же лечу, Ксюша будет рядом, все нормально, — ответил я, горько хмыкнув.

— Сень, пожалуйста, если что-то случится - сразу нам звони.

Лина ободряюще погладила меня по спине, но меня будто холодом обдало от прикосновения. Я неосознанно попытался отстраниться: чуть отодвинулся и выпрямился. И Лина все поняла. Аккуратно убрала руку и тихо-тихо вздохнула.

Когда бабушка сообщила о поездке в родной город к родителям, я потерял сознание, а потом ещё два дня ходил в ужасе. Все твердили, что мои чувства - это детская травма, и что нет смысла так переживать - как раньше уже не будет. Бабушка заверила, что всё наладилось, умоляла поговорить с ними по телефону, но... я с ними как говорить не хотел, так и видеться, как бы меня не убеждали. Нет, Архангельск - потрясающий город. Мне бы хотелось там побывать спустя столько лет. Но мне и Петропавловска хватает с головой. Тем более тут дом, а не там. Тут друзья, а не там. Тут семья, а не там. Зачем мне туда надо? Фальшиво улыбаться родителям и говорить им, как там здорово, и как мне с ними приятно общаться? Зачем?

Конечно, этого вслух я никогда не озвучу, всё равно никто не услышал бы.

Немного успокоившись, я привел мысли в порядок:

— Не знаю, что будет, Лин. Сколько я с ними не виделся? Два года. Мне страшно лететь туда. Но если они уверяют, что все хорошо, и они уже не бухают,, почему бы и не съездить… отдохнуть семьей… — на одном дыхании выпалил я. Сложно было это говорить, язык не поворачивался, так ещё и подсознание кричало: «ты можешь обмануть других, но себе не соврешь».

Лина молча меня выслушала и, я надеялся, уснула. Не хотел больше говорить об этом, итак моя судьба уже предопределена. Ещё и этот разговор. Куда больнее-то?

— Главное - позитивное мышление, Сень, — тихо заговорила Лина. В её голосе я уловил улыбку, и у меня самого дрогнули уголки губ. — У тебя есть мы и бабушка. На Камчатку ты все равно вернешься, да, через месяц, но вернешься же. Не унывай.

Месяц. Звучало как вечность. Но он же должен был быстро пролететь?

Я уснул, стараясь ни о чем не думать.

***

Бабушка не врала: она действительно разбудила нас в четыре утра. Мы сидели на моей кровати и, уверен, выглядели, как только-только оперившиеся птенцы - жалкие, опухшие и помятые.

— Ба, зачем? — пробурчал я сонным голосом, толком ещё не проснувшись. Прикрывая глаза от теплого, тусклого света лампы, я съежился от утреннего холода. Щурился, смотря на своих друзей, которые сидели, прижавшись друг другу, и пытался угадать, живы ли они. Тяжелое, холодное, темное утро. А ведь даже в колледж не надо. Я отказывался понимать смысл существования на этой земле, если даже в законный выходной приходилось так мучаться.

—...за клюквой, — бабушка что-то весело ответила, будто издеваясь, и демонстративно копалась в моей сумке. Я благополучно пропустил половину из того, что она сказала, потому что озадаченно разглядывал три небольших красных ведра, стоявших за ней.

Тихое сопение, внезапно переросшее в храп, заставило проснуться, я вздрогнул и, кинув короткий взгляд на своих друзей, стал следить за каждым движением своей любимой старой женщины. Что ей надо от моих вещей? Что за ведра? Какой нахер клюквой?

— Зачем? — повторился я, не отрывая взгляда от бабушки.

— За клюквой.

— Какой клюквой? — вымученно спросил я.

— Так я ж ещё вчера просила, чтоб вы сегодня собрали, Арсик, — усмехнулась бабушка, смотря на нас, и переместилась к небольшому шкафу, открыв его, а я, прищурившись, не сводил глаз с каждого её действия, не до конца понимая, зачем продолжал это делать. Чтобы не уснуть? Так мне обратное нужно.

Хорошо, что мой мозг работал отдельно от меня и самостоятельно сложил пазл: бабушка вчера попросила - вчера мы и собрали. Я продолжал пялиться на бабушку, медленно моргая. Теперь я ещё больше задумался, к чему все это.

— Ба, мы вчера клюкву собрали, — устало констатировал факт я, чуть наклонив голову. Даже тело уже сопротивлялось.

Бабушка как-то резко остановилась и посмотрела на меня то ли беспокойно, то ли гневно. На секунду стало не по себе, и я вопросительно изогнул бровь, напрягшись всем телом. И тут осознанием прошибло, словно холодной водой окатило, и даже заставило проснуться. Это же моя бабушка, а бабушка любит и верит больше, чем меня и в меня, только одну вещь.

— Ба, только не говори, что это какая-то примета, — досадно вздохнул я, нахмурившись.

— Не «какая-то примета», а очень важный день, Арсений! Я ж за тебя волнуюсь! — начала пыхтеть бабушка. Я на это только цокнул, закатив глаза. Нет, бабушка была определенно лучше родителей-алкашей, но каждый раз, когда я неправильно дышал в правильный день, мне казалось, меня отправят к батюшке на очищение.

— Не переживай, ба. Одна примета погоды не сделает, сама знаешь, — через силу весело подмигнул я своей старушке и принялся тормошить Лину с Сёмой. Те синхронно вздрогнули и быстро заморгали. Уснули таки.

— Предатели, — тихо шикнул я им и приготовился внимать нотацию от бабушки: