Хладная рать

Глава 1. Огни на реке

Тихая ночь выдалась. Спокойная. Не завывал ветер за окнами, выстужая сквозь щели ставен тепло. Не гремел по крыше нескончаемый осенний дождь. Не выли собаки, перепуганные разгулом нечисти. В такую ночь забыться бы мирным сном до самого рассвета. Но княжна Мера отчего-то заснуть не могла. Тревожно было на душе.

Девушка сидела на постели, поджав под себя босые ноги. Распущенные на ночь светло-русые волосы рассыпались по плечам и спине, укрытой тонкорунным платком поверх ночной рубахи. Тусклое пламя одинокой свечи отбрасывало на стены причудливые тени, блестело в серых глазах и на острие иглы, что выводила аккуратный узор на полоске ткани. В такие вот бессонные ночи, которых стало много больше после отбытия родных на границу, Мера бралась за шитье. Работа помогала отвлечься от мыслей о судьбе отца и брата, которые становились тем тяжелее, чем дольше длилось отсутствие войска.

С границы земель Орм давно не приходило вестей. Племена змеепоклонников на протяжении десятков лет то и дело совершали набеги на приграничные волости, и великий князь не раз уже призывал войска с подчинённых ему уделов на защиту земель. Не раз отец и брат Меры отправлялись на битву сами – и возвращались, покрыв тела новыми шрамами, а имена славой. Но все же беспокойство брало свое, и Мера справлялась с ним как умела.

Она хотела закончить пояс как раз к возвращению брата. Мелкая обережная вышивка покрывала широкую полосу ткани, а в сердцевину была вшита сухая веточка зверобоя – защита от сглаза и темной силы.

Тишину вдруг вспорол низкий протяжный сигнал рога. Мера вздрогнула, неаккуратным движением проткнула иглой палец. Капелька крови едва не испортила работу, но девушка смахнула ее, отложила в сторону пояс и поднялась. Сердце тут же забилось чаще в радостном предвкушении скорой встречи с родными и в страхе, но о плохом сейчас думать не хотелось.

Она распахнула ставни и высунулась во тьму, где только-только начали вспыхивать огоньки факелов и свечи в окнах чужих изб. Морозный осенний воздух тут же пробрался под нижнюю рубаху, но Мера не замечала холода. Она глядела в ночь, слегка разбавленную лунным светом. Там за деревянной стеной и дозорными башнями плескались смоляные воды реки. Огни один за другим выплывали из тумана и покорные тихому течению скользили к городу.

В считанные мгновения весь Калинов Яр скинул ночное оцепенение и ожил. Мера из окна наблюдала, как люди заполняют улицы. Женщины выходили в нижних рубахах, едва прикрывшись платками, растрёпанные и заспанные, с радостными криками дети бежали впереди всех. К пристани, встречать отцов, мужей, сыновей.

Рог все трубил приветственно, и сотни голосов, силясь перекричать его, повторяли:

– Вернулись! Вернулись!

Мера застыла растерянно у окна. Ей хотелось увидеть поскорее родных, хотелось бежать вместе со всеми, пусть даже и прямо так, в рубахе, босиком, с расплетенными на ночь волосами. Но она не могла: княжна ведь, не подобает на людях показываться в таком виде.

Прошла целая вечность, прежде чем Мера застегнула все пуговицы на длинном, до пят, отороченном мехом кафтане, натянула мягкие остроносые сапоги и быстро, насколько позволяли приличия, стала спускаться вниз.

Холопы тоже всполошились, заслышав рог. Просторная трапезная наполнилась светом свечей и треском горящего дерева, а длинный обеденный стол уже обрастал наспех собранными яствами. Слуги что-то говорили Мере, просили указаний, но она прошла мимо, не в силах сейчас ни о чем думать. Застыла на крыльце в нерешительности, должна ли ждать здесь или может, как простые люди, выйти к пристани.

Сердце стучало так громко, ныло, истосковавшись по родным, и ожидание превращалось в пытку. Странно это было: она уже ждала так долго, но почему-то именно эту последнюю свечу вытерпеть оказалось тяжелее всего.

В конце концов княжна решила, что ничего страшного, если встретит отца и брата на берегу, а может, так даже будет лучше: наверняка им тоже не терпится увидеть ее. Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, Мера поспешила к пристани по хлюпкой грязи, едва прихваченной ночным морозцем.

Ворота крепости были широко распахнуты. Плоский холм, на котором раскинулся Калинов Яр, с одной стороны ограничивался крутым обрывом с плещущейся внизу рекой, а с другой неукрепленным посадом. Утоптанная дорога, едва видимая в лунном свете, вела вниз по холму к пристани, где уже толпились жители в радостном ожидании.

Княжна ступила на песчаный берег едва ли не самой последней. Народ кланялся ей и услужливо расступался, пропуская вперед, на широкий деревянный помост. У края она остановилась и с замиранием сердца вгляделась в ночь.

Слегка размытые туманом огни медленно приближались. Уже можно было разглядеть величественные темные силуэты стругов¹, цепочкой скользящих против течения. Волны с шумом бились о деревянные борта, слышался плеск весел и редкие хлопки парусины. Но с самих стругов не доносилось ни звука. Слишком уж тихо приближались суда, и скоро эту тишину заметили на берегу. Приветственные крики постепенно смолкли, и пристань погрузилась в тягостное, растерянное молчание.

[1] Струг – плоскодонное парусно-гребное судно. Струги имели длину от 20 до 45 метров, ширину от 4 до 10 метров и вёсла от 6 до 20 штук.

Мгновения тянулись бесконечно долго. Мера с возродившейся в душе тревогой жадно следила, как первый струг замирает у мостков. Вглядывалась в лица мужчин, что сходят с него. Отец и брат должны быть в первом струге, первыми сойти на берег, ведь так заведено.

Гремя звеньями кольчуги, скрипя старыми досками, воины один за другим покидали судно и молча шагали к берегу. В неверном свете факелов Мера различила лица витязей, сурово сдвинутые брови, сомкнутые губы без намека на улыбку. Кольчуги покрывала грязь и кровь, щиты испещряли сколы. Воинов часто приходилось видеть такими, слишком часто, но всякий раз сердце сжималось от боли, стоило только представить, что им довелось пережить.

Витязи тоже приметили княжну. Молча остановились напротив и потянулись к шлемам. Обнажив головы, воины склонились в поклоне, что длился гораздо дольше, чем просто дань уважения княжне.