Хождение за три царства

Глава 1

Нет иной морали, кроме той, которая основана

 на принципах разума и вытекает из естественной

склонности человека к добру.

П. Бейль

Через день Иван, Анька и я выехали из Белограда, а еще через три кончились обжитые земли и мы снова оказались в первозданном лесу. Большая царьградская дорога, широкой лентой тянущаяся от мерянской столицы до самого Святогорья, в этих местах оказалась возмутительно запущенной. Иногда она и вовсе превращалась в еле заметную лесную тропу, на которой звериных следов было гораздо больше, чем человечьих. Подобная халатность просто выводила из себя, но я как обычно негодовала молча, а вот Анька не стала сдерживаться и весьма ядовито поинтересовалась у Топтыги, как он, будучи представителем правящей фамилии, прокомментирует сие безобразие? Пусть честно и открыто скажет, кто должен следить за порядком на этой территории? Кто виноват в том, что приличные девушки, уже четвертый день вынужденные отбивать свои зад… филейные части о жесткие седла, теперь еще должны продираться сквозь какие-то б…кие чащобы? Кому предъявить иск за моральный и физический ущерб? Кого подвергнуть кастрации без наркоза?

Иван слушал ее с блаженным выражением на веснушчатой физиономии, по-моему, не особенно вдумываясь в смысл сих пламенных речей. Нежные чувства к подруге были прописаны на его лице крупными буквами, а Анькин голос, распугавший все птиц в округе, наверняка казался ему сладчайшей музыкой.

Впрочем, где-то через полчаса Топтыга пришел в себя и честно ответил:

- Да тут одни веслени селятся…

- И что?

- Ну, так… ничего. С весленьского тивуна, стало быть, спрос.

- Да? – подбоченилась подружка. – И когда последний раз спрашивали?

- Да не знаю я!

- А кто знает, хрен с горы?!

- А я почем знаю?!!

Такой вот содержательный разговор.

Пока они препирались, я немного отстала и, порывшись в притороченной к седлу сумке, достала мешок с сухарями и принялась закидывать в рот по одному. После всего пережитого (особенно после истории с зеркалом, о которой я убедительно попросила Аньку никому не рассказывать) у меня прорезался чудовищный аппетит или, по выражению подруги, яма желудка, не дающая покоя ни днем, ни ночью. Есть хотелось постоянно, даже возникло ощущение, что пища растворяется в моем организме раньше, чем я успеваю ее проглотить. Иногда удавалось потерпеть час-другой, но в основном я только и делала, что жевала. Когда еды под рукой не оказывалось, я обрывала ветки растущих у дороги деревьев и, словно бобер-стахановец, изгрызала их до состояния мочала, а потом, выковыривая из зубов древесные волоконца, утешала себя мыслью, что клетчатка все-таки полезна для здоровья.

На последнем постоялом (или заезжем, как тут говорили) дворе я предусмотрительно запаслась провизией так сказать для личного пользования. Не знаю, надолго ли ее хватит?.. Я с сомнением заглянула в мешок – сухарей оставалось чуть меньше половины. Правда, в сумке еще лежали несколько вяленых рыбин и пирожки с ливером. Но неизвестно, доберемся ли мы сегодня до человеческого жилья или предстоит ночевать в лесу. Я грустно потрепала гриву своей соловой лошадки, угостила животное сухариком, а потом решительно завязала мешок и сунула его обратно в сумку.

С этим путешествием все с самого начала получилось не так, как мне представлялось.

Поражение Горыни в судебном поединке и последующее за этим изгнание Остромира не принесло покоя в царские хоромы. Большинство бояр было не слишком довольно. Против решения Божьего суда они, конечно, выступить не посмели, но всем своим надутым видом демонстрировали молчаливое несогласие с политикой высших сфер. Партию недовольных возглавил царевич Вавила, оказавшийся тем самым похожим на крысу товарищем, которого я заметила во время поединка. Непонятно, кем ему был так дорог Остромир, ведь как только печатника вывели за городские ворота и пинком задали направление движения, должность вместе с царской печатью перешли к Вавиле. Что касается Ивана, то его положение при дворе ничуть не улучшилось, и вероятно поэтому Палагна отпустила Топтыгу с нами так быстро и практически без возражений.

Но вот куда нам нужно ехать, никто толком не знал. О Кощее, конечно, слышали все, и сказочным персонажем он отнюдь не считался. Напротив, в этом мире Кощей был вполне реальным олицетворением все сил зла, так как приходился сыном Выю, властителю Пекла, и внуком Чернобогу – а это вообще такая гнусность, что о ней говорить можно только шепотом, непрерывно крестясь. Он же, в смысле Кощей, правил Темным царством. Но вот незадача: по велению Вышнего тысячу лет назад эта зловредная личность была ввергнута в смертный сон, и люди до сих пор уверены, что нет такой причины, по которой он мог бы проснуться в ближайшее время. По крайней мере, Палагна была твердо убеждена в этом, и, глядя на старушку, как-то неудобно было признаваться, что причина все-таки нашлась, и не только нашлась, но уже и потерялась, и теперь мы собственно ее и ищем, так как она является нашей дорогой подругой. В связи с этим, не ответит ли Палагна Тимофеевна на один ма-аленький вопросик? Такой крошечный, пустяковый – где искать Кощееву смерть?

Старушка продемонстрировала несгибаемый характер и не стала хвататься за сердце, а просто сказала, что ей надо кое с кем посоветоваться. Разумеется, негласно. Пока, мол, не стоит предавать нашу миссию огласке, ибо мерянский обыватель вряд ли с восторгом воспримет весть о том, что главный злодей эпохи продрал, наконец, свои мутные очи. А если народ узнает, что это случилось по милости трех случайно забредших из другого мира девиц…

В животе опять забурчало.

Моя лошадь вскинула лопушистое ухо, прислушиваясь к знакомым звукам, а потом снова погрузилась в обычное полусонное состояние. Я ласково погладила ее по шее. Хорошая лошадка. Низкорослая, пузатая, как бочонок, коротконогая, с пышной светлой гривой и подходящим именем – Кадушка. А главное, смирная. Чем-то она напоминала мне моего любимого четвероногого друга – диван, даже сидеть на ней было почти так же удобно. Седло, правда, оказалось жестковато, и к концу дня все, что ниже поясницы затекало до полной потери чувствительности. Но я утешала себя мыслью, что скоро привыкну и, возможно, даже начну получать удовольствие от верховой езды. По крайней мере, так утверждала Анька, а у нее опыта было больше, чем у меня – прошлым летом подруга принимала участие в конном маршруте где-то в Адыгее и теперь без ложной скромности считала себя специалистом.