Хозяйка Тишины

Глава 1

Коснёшься мужчины – умрёшь. Так гласит предсказание обо мне. С этой правдой я живу так долго, что уже почти не болит. Совсем одна, в самом сердце запретного Тихого леса, где нет и не может быть никаких мужчин.

Не было. До сегодняшнего дня, когда я нашла одного под деревом, почти мёртвого. Лежит, не шевелится… неужели выпит до дна Тишиной?

«Тэми! Не смей его трогать! И даже не подходи!»

Совёнок на плече нервничает, перебирает когтистыми лапами, распускает мягкие крылья. Глажу коричневую спинку, успокаиваю маленького друга.

- Тише ты! Расшумелся. Я его не трогаю, просто смотрю.

«Знаю я твоё «просто». Да у тебя на лице написано, что уже думаешь, как этого верзилу спасать. Забыла о пророчестве? Признавайся – забыла, забыла?!»

Сверкает на меня чёрными бусинами глаз, резко касается щеки холодным клювом – упрекает.

Вздыхаю:

- Нет, я не забыла.

Забудешь тут!

Как из глубин тёмной реки, всплывают в памяти воспоминания. Слова старой Верды, моей покойной наставницы

 …Над Тихим лесом плыла зимняя ночная дрёма, где-то ухали совы, трещали дрова за печной заслонкой, в маленькое оконце светила полная охотничья луна. А я, пятнадцатилетняя тогда ещё, совсем глупая девчонка, с раскрытым ртом слушала то, что казалось мрачной сказкой, будто и не про меня вовсе – но легло приговором на плечи, перечеркнуло будущее, вымарало из него все лишние дороги и пути, и оставило только один. Быть новой Хозяйкой Тишины.

Запомни, милая! Лишь раз в поколение рождается настоящая Хозяйка. Огромный дар, огромная ответственность. Жизни многих будут зависеть от твоей магии, от силы духа, от мужества. А потому у тебя самой нет права на собственную жизнь. Останешься навечно в этом лесу, беречь покой спящего мира. И никогда – слышишь ты? – никогда не коснёшься мужчины. Потому что это – верная смерть для таких, как мы.

Отболело. Смирилась. Приняла свою судьбу. Пять лет уж несу это бремя – три из них полновластной Хозяйкой Тихого леса. И мне в моём одиночестве очень даже хорошо и спокойно. Мне в нём уютно – как в тёплом одеяле.

«Тэмирен, я серьёзно! Сейчас же идём домой!»

Ну всё. Раз Совёнок помянул моё полное имя, значит, сердит не на шутку. И по-хорошему, я должна бы его послушать и повернуть назад. Но что-то держит. Цепенеют ноги, леденеют руки под плотными кожаными перчатками, сердце выстукивает рвано и гулко. А порывы ветра в сгущающихся сумерках, такие слабые здесь, в самом сердце Тихого леса, не остужают горящих щёк. Я стою под сенью кружевного клёна, по щиколотки в резных опавших звёздах, вдыхаю пряный лесной дурман и кусаю губы.

В лесу темнеет быстро. Но даже в этой вечерней мгле я отчётливо вижу чёрное на чёрном. Там, впереди – у могучего чёрного дуба. Упрямый дуб, старый, на него всегда особенно много магии тратится, чтоб защитить от Тишины.

И вот сейчас этот упрямец снова подкинул мне сложную задачку.

Потому что меж его корней лежит человек. Мужчина.

Лежит лицом вниз и не шевелится. Тёмная фигура – чёрные волосы, чёрная одежда. И можно бы подумать, что уже умер – но я чувствую слабое дыхание жизни. Такое слабое, что вообще не представляю, как он умудрился зайти так далеко в лес – это ведь, по крайней мере, три ночи наедине с Тишиной! Но если я оставлю его сейчас, четвёртой он точно не переживёт.

Подтягиваю выше перчатки, капюшон плаща накидываю на голову – скрываю каштановые пряди, что ярким пятном цвета осенних листьев маячат в полумраке. Жаль, глаза мои зелёные так легко не спрячешь – Совёнок говорит, ночью бликуют, как у кошки.

«Тэмирен, ты совершенно безответственная, ужасная, сумасбродная…»

Делаю шаг вперёд.

- Да хватит уже! В ушах звенит от криков.

Совёнок обиженно замолкает, а я уверенно шагаю через хрустящий подлесок. Короткая, до щиколоток всего, светло-голубая юбка не мешает – место не слишком заросшее, я часто здесь хожу и торю тропы. Может, так на меня и вышел этот странный человек, что не побоялся сунуться один в пугающий округу до чёртиков лес. Проследил по тропам.

- И нечего сопеть укоризненно. Ты сам знаешь, что с ним будет, если оставить на ночь здесь. Тишина выпьет его до самого донышка.

«Наложи охранные чары, и пусть себе дальше валяется! Ну, целебных чуток добавь. Утром очухается, и если не дурак, уберётся восвояси».

Качаю головой.

- Не могу. От Тишины заклятием ещё получится защитить. А вот от голодных волков – вряд ли. Так что останутся от него к утру одни обглоданные косточки. Да ты не бойся – я в перчатках.

«И что этому идиоту только понадобилось здесь? Я думал, таких дурных уже не осталось на свете, чтоб в Тихий лес по доброй воле соваться!»

- Я тоже… я тоже так думала.

Чем ближе подхожу, тем медленнее мой шаг. Что бы я ни говорила – а Совёнок прав. Этот чужак – смертельная опасность для меня. Так что я должна быть очень осторожна.

Ох, ну и громадина! Вблизи ещё страшнее. Даже когда лежит видно, что чужак по габаритам напоминает здоровенного чёрного медведя, какие ещё водятся кое-где в чаще по буреломам. Доспех кожаный, с железными пластинами тут и там нашитыми, защищает широкую спину. Руки в рукавах плотной стёганой куртки – одна рука бессильно откинута в траве, и я удивляюсь тому, какая широкая у чужака ладонь. Моих две поместится. Почему-то это удивляет больше всего. Я видела немало крестьян в окрестных деревеньках, куда временами пробираюсь под личиной за припасами. Все они довольно низкорослые, хоть и кряжистые, а много и вовсе щуплых. И откуда этот такой взялся?

Лица не видно, и мне вдруг становится невыносимо любопытно.

Поднимаю длинную ветку с земли. Осторожно тычу его в плечо – чужак не шевелится, и в тяжёлых, дымных излучениях марева его сна я не чувствую никаких изменений.

Тихонько опускаюсь на колени.

Совёнок слетает с моего плеча, мягко опускается на нижнюю ветвь, цепляется острыми когтями в чёрную кору. Разевает клюв, издаёт низкое клокочущее шипение, из-за которого этих милых совушек с личиком сердечком и прозвали сипухами. Сердится, волнуется за меня друг. Говорю уверенным, спокойным шёпотом: