Хозяин

1

- Я же люблю тебя, дурочка. Неужели ты не понимаешь?

Лина быстро закивала, чтобы избежать очередного удара. Он редко бил ее, лишь в такие дни, как этот, и когда она его не слушалась. Да, сегодня он был не в настроении, долго на кого-то ругался, но Лина так и не поняла, кто именно столь сильно рассердил ее хозяина.

- Не забывай об этом, - смачно поцеловал ее мужчина, вложив всю свою любовь в это действо, и, улыбнувшись напоследок, исчез за металлической дверью.

По звуку закрытия пяти замков Лина поняла, что хозяин еще нескоро решит навестить ее снова. Чаще он закрывал только на три и в таком случае заглядывал к ней еще хотя бы раз за текущие сутки. Но когда речь шла о пяти, тот мог не появляться довольно долго. Она не знала точно сколько - часов у нее не было. И тогда Лина начинала скучать. Она безумно боялась этого человека, но без него ей было еще страшнее. Когда хозяин пропадал, Лину пугала мысль, что он больше никогда не зайдет в ее дверь. И это было для нее самым ужасным. Даже хуже смерти ее двоих детей из тех шести, что она успела родить за время пребывания здесь. О судьбе остальных четырех она ничего не знала. Поначалу, когда девушка спрашивала хозяина о том, куда он дел их третьего по счету ребенка, тот уверял, что с ним все в порядке. Но вскоре ему надоели расспросы, и он обходился молчаливыми оплеухами, заставившими Лину больше не интересоваться судьбой малыша. Трех остальных она отдала безропотно, ни разу не заикнувшись о них впоследствии.

Как Лина и предполагала, хозяин долго не появлялся, но в ее морозилке было много готовой еды, которой хватило бы на пару месяцев, стоило лишь разогреть ее в микроволновке, ютившейся в уголке маленькой комнатушки. Но Лина есть не хотела. Она много плакала и, как часто бывало во время долгих отсутствий хозяина, боялась, что больше никогда его не увидит. Единственным утешением был дневник, с которым она могла «поговорить», когда больше никто не слышал.

Был выпускной две тысячи третьего, Лина закончила школу с медалью, разве что не с золотой, на которую надеялась мать, растившая из дочери круглую отличницу. Остервенелые выпускники буйствовали в городе, разгульно празднуя свое вступление во взрослую жизнь, которой, по их мнению, должны сопутствовать тонны алкоголя, каннабиноидов и табака. Послушная девочка Лина в честь такого дела решила на какое-то время перестать быть послушной и вместе со всеми одноклассниками предавалась стадному буйству толпы, разврата и безумного дурмана, заставляющего творить глупости, громко петь песни и танцевать в фонтанах ночной Москвы на забаву зевакам и на ужас почтенным гражданам столицы.

Верная подруга Маша, никогда не отличавшаяся примерностью, служила хорошим примером того, как не стоит вести себя хорошим девочкам. А так как Лина решила сегодня хорошей не быть, именно с нее пример и взяла. Они дурачились и приставали к прохожим, матеря девчонок и вешаясь на парней. Когда немного притомились и поняли, что выпили больше, чем могут в себе удержать, обе отправились в переход, чтобы избавиться от лишнего. Пока Маша сидела на корточках, Лина сгибалась напополам, исторгая рвотные массы.

- Вы закончили? – раздался мужской голос, когда Лина обтерла губы, а Маша натянула мокрые от фонтана трусы.

Обе были настолько пьяны, что и не подумали испугаться парня в форме, задавшего им внезапный вопрос.

- Привет, служивый, - Маша расплылась от уха до уха и похлопала незнакомца по щеке, веря в свою неотразимость.

Тот резко схватил ее за запястье и стиснул зубы. Потом опомнился и натянул подобие улыбки:

- Прогуляемся?

Девочки с радостью согласились, так и не поняв, что садятся не в шикарный Кадилак, а в разбитую пятерку, припаркованную в одном из темных дворов.

Проснулась Лина уже здесь, в помещении, которое не покидала с тех пор целую вечность – девять долгих мучительных лет, полных одиночества, отчаяния и боли.

Что было после того, как они с Машей сели в машину, девочка не помнила.

Взрослая жизнь оказалась совершенно не такой, о какой она мечтала или которую боялась. Она была такой, какую Лина не могла себе представить ни в самых смелых фантазиях, ни в самых страшных кошмарах.

Что стало с Машей, она даже боялась предположить. Одно Лина знала точно - здесь она совершенно одна. И только он, ее хозяин, властвует над ее жизнью, телом и душой.

Иногда Лина слышала странный скрежет, доносящийся из-за двери. И всегда ей казалось, что это он наконец-то идет к ней после столь долгой разлуки. Но каждый раз девушка тщетно льнула к холодному металлу, пытаясь расслышать шаги хозяина. Лина тщательно мылась и причесывалась после сна в надежде, что он придет именно сегодня. За все, что этот мужчина с ней сделал, она просто обязана была желать его смерти и жаждать освобождения. Но все, что делала Лина, это скучала без него, несмотря на страх, который внушал ей хозяин, и надеялась на его скорейшее возвращение.

Хозяин был единственным человеком в ее жизни. Не так, как у влюбленных зазноб, думающих лишь «о нем одном». А буквально и не иносказательно фактически единственным живым существом, которого она видела за последние девять лет, если не считать изредка заглядывающих крыс и тараканов.

Лина не знала, сколько именно дней прошло с их последней встречи, в которую хозяин избил ее. Но она успела поспать раз семь и ссадины порядком затянулись, а значит, его не было примерно неделю или около того. Человек ко многому может привыкнуть, и с течением времени даже самые ненормальные ситуации становятся обыденностью. Так и для Лины ее странное сожительство с хозяином стало единственным примером взаимоотношений между мужчиной и женщиной в ее жизни, поэтому она привыкла к подобному и другого не знала. Редкими были моменты, когда в свои визиты хозяин обходился без физической близости с Линой. Сначала все сводилось к банальному изнасилованию, но с годами превратилось в супружеский долг, без которого Лина как живая женщина из плоти и крови изводилась и мечтала о мужской ласке. После того, как прошел первый шок от пребывания здесь, и потерялась вера в чудесное освобождение, начали появляться намеки на смирение и подобие принятия этой жизни невольницы. Тогда Лина стала чувствовать то, что чувствуют все нормальные люди, и, если хозяин долго не одаривал ее своим вниманием, она пыталась компенсировать недостачу самостоятельно, за что расплачивалась, побоями и часами у кровати в наручниках.