Хранители библиотеки Древних. Кн. 1. Папирусы Птаххетепа

Глава 1

Записи Джонатана Брайтона, начатые в 2001 году

Дорогие читатели! Несмотря на то, что долго занимался историей Древнего Египта, точнее, посвятил ей всю свою сознательную жизнь, я был потрясен событиями, невольным свидетелем которых мне довелось стать. Поэтому по возвращении из Каира в Лондон впервые решил сесть за печатную машинку не для работы над очередным научным трудом, а чтобы записать историю одного египтянина и сохранить его научные знания, пронесенные сквозь тысячелетия. Еще ни разу я не удостаивался такой чести, и, если не брать во внимание всю трагичность происходившего в тот момент, душу переполняла гордость, что стал биографом столь необычного молодого человека. Так как никогда не увлекался написанием художественных произведений и не вел дневников, заранее прошу прощения за свой нелитературный, порой примитивный и чрез меру забитый научными терминами язык.

В каирской квартире погибшей коллеги, сидя на диване с толстой тетрадью на коленях, месяц назад я выслушал исповедь юноши, которому было необходимо излить душу, чтобы от отчаяния и одиночества не оборвать свою жизнь. Его настоящее имя Сахемхет Неферефкара Хор Ахет, но в стенах каирского музея его знали под именем Сахемхета Аджари. Именно о нем и пойдет речь.

Пожалуй, начну с маленького предисловия о человеке, нашедшего и вернувшего Сахемхета в мир живых — Стефании Аджари.

Стефания… Талантливейший полевой археолог, когда-либо работавший среди песков Саккары. Столько уникальных находок — и ни одной изданной монографии, потому что не признавала засилья «бумажной бюрократии», как она называла научные труды. Сотрудники музея и работники Службы древностей дали ей прозвище «саккарский профессор», хотя никакой ученой степени эта умнейшая женщина никогда не имела. Стефи настолько увлеклась Древним царством, что остальные две тысячи лет «вселенной фараонов» для нее просто не существовали. Все рабочее время она предпочитала проводить среди песков, камней и захоронений первых династий, пытаясь отыскать как можно больше артефактов, похожих на те, что нашли в потайных комнатах пирамиды Джосера. Я бы не сказал, что Аджари принадлежала к «альтернативщикам», но и к приверженцам классической истории, коим сам являлся, ее тоже не относил. Она была сторонником фактов, подтвержденных находками, а не домыслов, выдаваемых невеждами за научные открытия.

Стефания… Радушная женщина средних лет, встречавшая друзей и коллег улыбкой и озорным взглядом поверх слегка затемненных очков. Она запомнилась мне поседевшими, всегда немного растрепанными волосами, вьющимися от природы и стянутыми выцветшим льняным шарфом, потертыми рабочими брюками и мужской рубашкой с закатанными рукавами. Загорелое лицо археолога, постоянно иссушаемое сухим ветром, песком и палящим солнцем, покрывали мелкие морщинки, поэтому на вид Стефи давали лет на десять больше, чем было на самом деле. Но это только добавляло ей особого шарма и притягательности.

Стефания… Всегда доверявшая внутреннему чутью, спокойная, рассудительная. Даже в самые тяжелые моменты она не теряла контроль над эмоциями, но если это кому-то удавалось вывести ее из себя, а таких случаев на своем веку могу припомнить только два, то гнев Аджари выплескивался такой эмоциональной тирадой, на которую только были способны ее итальянские корни. Зато с трудом могу вспомнить, когда она обращалась к людям по именам (на такие мелочи, по ее словам, в голове не хватало места). Их заменяло красивое слово предков Стефи — «ами́ко» (друг). И я находился на седьмом небе от счастья, когда с ее губ слетало мое незамысловатое имя.

Стефания… Ставшая для меня единственной женщиной в этом мире, но признаться в любви которой у меня так и не получилось по собственной же глупости.

С чего же началась эта мистическая история? Расскажу все, как было, без глянцевых фантазий, безумно любимых современными читателями. Только правда и ничего, кроме правды, так как об этом меня попросил Сахемхет.

Той осенью девяностого, вопреки всем законам местной природы, по окрестностям Саккары гуляли почти ураганные ветры, часто переходившие в пылевые бури. Обозленные и расстроенные туристы, устав сидеть в номерах, прерывали отдых и возвращались домой. Аджари уже скучала по раскопкам, поэтому устроила их в запасниках музея, в очередной раз дотошно пересматривая содержимое каждого ящика или стеллажа в надежде найти какой-нибудь экспонат, имеющий отношение к Древнему царству и еще не исследованный ею. Я же отбирал мелкие статуэтки Нового царства и вносил их в каталог для выставки в Лондоне, открытие которой директора обоих музеев запланировали после Рождества.

В начале декабря ветер также внезапно стих, как и начался, и в первый же солнечный день Стефания попросила составить ей компанию в поездке к месту раскопок. Будучи ее тайным поклонником, не смог отказать, пусть и своей работы было хоть отбавляй.

— Вернемся — помогу тебе, — мотивировала она, — тут на один вечер бумажной волокиты осталось.

— Сам как-нибудь справлюсь, а вот от музейной пыли надо прочистить легкие.

— Пустынным воздухом после таких ветров особо не надышишься, — улыбнулась Аджари, — но я все равно помогу, амико.

На следующее утро, заказав приемлемый по цене старенький внедорожник, мы выехали из Каира в Саккару. Водитель оказался новичком, и Стефания, сидевшая на переднем сиденье, указывала на точное расположение дороги под бесконечными песчаными горами, нанесенными за недели сильных ветров, по которым мы «плыли», как на корабле во время приличного шторма.