Хрустальные хризантемы.

Хрустальные хризантемы.

— Она у меня всегда ассоциируется с плачем звёзд в море.

— Срочно, в операционную её! — крики врача оглушали, они доносились на весь коридор приёмного отделения.

Шайни медленно открыла глаза. Яркий свет больничных ламп слепил, она сморщилась и постаралась прикрыться руками, но сил совсем не было. Цвета вокруг превратились в уродливое смешение всего. Среди смеси белых халатов и бежевого потолка, девушка смогла разглядеть знакомые черты: черно-белую форму, взъерошенные волосы и широкие плечи. Его голос слабым эхом доносился до помутневшего разума, в ушах противно звенело, а любой громкий звук можно было сравнить с ударом кувалды по металлическому колоколу. Она слабо чувствовала тепло его руки, а он с ужасом смотрел на неё, стараясь не выдавать своего состояния.

Двери реанимационной палаты захлопываются прямо перед лицом Охару, он обессиленно падает на скамейку и зарывается своими длинными пальцами в черные волосы, что-то невнятно бормоча.

«Живи, Шайни, я прошу тебя, живи…»

Перед ним бегали врачи и медсестры, двери операционной постоянно хлопали, с каждым их открытием он вскакивал и ждал врача, а ещё лучше, девушку. Но ему лишь предлагали успокоительное и воду, а на вопросы о том, что происходит там, за матовым стеклом, они разводили руками и так же быстро исчезали.

Время тянулось чертовски медленно, словно вселенная испытывала нервы Охару на прочность, насмехаясь: «Сколько ты сможешь выждать?». Каждая секунда для него была равна часу, а минута целым суткам. Ему казалось, что он сидит здесь не каких-то четыре часа, а сутки, не меньше.

«В результате штурма захваченного террористами бизнес-комплекса пострадали трое заложников, один из которых находится в тяжелом состоянии в реанимации, а жизни остальных двух ничего не угрожает. Все бандиты обезврежены. Напоминаем, что центр «Бизнес-дело» был захвачен в утро понедельника.» - женский голос доносился из телевизора, стоящего в углу коридора. Парень нервно вскочил, выключил его и со злости пнул стоящую рядом скамейку ногой. Бросив мимолетный взгляд на наручные часы, он прошептал: «Среда. 23:37»

— Почему именно моя Шайни окажется тем самым «удачливым» заложником? – нельзя было точно сказать, что им сейчас управляло: отчаяние или ярость. Он выглядел измотанным и потерянным, но истерично смеялся.

«Пожалуйста, пусть всё обойдется. Господи, я прошу тебя.»

Он уже измерял весь коридор, шагая из стороны в сторону. Приехавший тут же после звонка к нему вице-капитан его клуба, который так же был близок с Шайни, не смог найти слов поддержки, а потому просто сел рядом и старался не поддаваться панике, закрыв глаза, чтобы не видеть этот гипнотизирующий маятник.

— Сядь, пожалуйста, — встав рядом, Тао положил ему руки на плечи, прижимая его к земле. От усталости колени подогнулись, и он сел на скамейку, закрывая лицо ладонями.

— Я боюсь потерять её, — дрожь в некогда твердом и уверенном голосе капитана насторожила его друга. Охару кусал губы, стараясь делать это так, чтобы никто не видел, тёр лицо до покраснения, чтобы не показывать опухших и заплаканных глаз. В момент, когда ему позвонили, он был на тренировке, но тут же всё бросил всё и помчался в больницу. – Я так боюсь потерять её.

Тао, который так же дружил с девушкой, сложил ладони вместе и принял схожую позу: смотря в пол с бледным серым блеском, упирая локти в колени.

Очередной час ожидания прошёл в полном молчании. Пару раз Охару вновь превращался в маятник, но тут же смотрел на вымотанный взгляд Тао и садился, нервно отбивая пяткой пол.

В пятом часу утра двери операционной открылись, из неё вышел врач и снял маску с лица. Вытер выступивший пот и шумно выдохнул. Парни бросились к нему с расспросами.

— Мы сделали всё, что в наших силах, — на секунду показалось, что у Охару встало сердце. Он пошатнулся и сделал шаг назад, чтобы сохранить равновесие. — Она в глубокой коме, состояние стабильно тяжёлое. Пулю мы извлекли, рану зашили. Сейчас ей обработают ожоги и ссадины, после её переведут в палату интенсивной терапии. Кем вы ей приходитесь?

— Это её жених, — поняв, что он не сможет нормально говорить, благодарно посмотрел на бессовестно врущего Тао. — Я её двоюродный брат.

— Отлично, тогда пройдите в регистратуру и заполните её карту, — врач пошел дальше, снимая с себя операционный халат, но встал около поворота и посмотрел на внешний вид этих двоих. – Отдохните, я пущу вас к ней не раньше, чем вечером четверга. Отоспитесь.

Он не помнил того, как он доехал домой, как открыл квартиру и в каком состоянии завалился на диван в зале. На нём ещё лежала постель, которую Шайни не успела убрать перед работой, она пропыхтела ночь над учебниками, готовясь к зачету, а потому проспала будильник. Он подмял под себя подушку, которая пахла ею, сжал пальцами и уткнулся в неё носом, чуть ли не плача.

«Шайни, прошу тебя, очнись. Всё будет хорошо у нас, ты только открой глаза.»

На следующее утро он просыпается и бредёт к учебникам, разложенным на столе. Садится на её стул и смотрит на картину ночного хаоса. Аккуратно подымает одну из книг и находит обрывок записки – она постоянно оставляла их перед тем, как уйти на работу.

«Доброе утро, Охару. Хотя, я не знаю, является ли оно для тебя таковым, но я чертовски зла на тебя. После вчерашних соревнований ты, мало того, что не удосужился положить форму в стирку, так ещё и бросил её бесхозно в прихожей! А ещё ты опять храпел всю ночь! Мне даже пришлось заткнуть уши берушами, лишь бы не слышать этого рёва льва(?), заводящегося трактора или ещё чего. Имей совесть, я тоже устаю после рабочих дней и хочу воскресный вечер провести в тишине.

В любом случае, я желаю тебе хорошего дня. Сегодня вернусь позднее, чем обычно, потому что после работы меня попросили помочь в приюте. Кстати, я тебе на той неделе все уши прожужжала, конечно, но всё же – там появился такой очаровательный щенок. А какие же у него глаза! Он безумно красивый… Может, всё-таки, заведем собаку? Он так радостно виляет хвостом, когда видит меня, что моё сердце тает и я мгновенно начинаю пищать от умиления. Если хочешь, то можешь забрать меня в девять вечера.