Художник

Художник

      - Ндаа... - сухо протянул я, - Это автобус. 

      Сжав в зубах уже и без того помятую сигарету, я на пару секунд повернулся к бедной пепельнице, истоптанной бычками, и мазком набрал на палец золы. 

      - ... вертикально поставленный автобус. 

      Да. И я не врал. Хрен его знает, кому потребовалось ставить автобус в такое положение, да еще и на крыше ангара, но он стоял так уже очень давно. И при том неплохо сохранился. 

      - ...стекла даже не выбили, - мутно заметил я, держа испачканный золой палец, словно какую-то умную мысль на весу. 

      Ветер очередным вялым потоком прошелся по крышам гаражей и ангаров, абсолютно игнорируя раскиданный по ним мусор. Я сидел на площадке разобранной голубятни, на крыше общежития. Сегодня оно выглядело так же оживленно и цивилизованно, как и другие здания в этом блочном районе. То есть полностью опустошенно и забыто. Нда. Как и весь город. Вдалеке поднималось яркое зарево восходящего солнца. Жара уже чувствовалась, несмотря на то, что день только начинался. По всему району над крышами разносилось шершавое эхо из радиоприемника, стоящего рядом со мной. Играла какая-то старинная музыка без слов, и чисто для настроения. 

      Позиция для моего творчества была удачная. Свет хорошо освещал площадку, но при этом не бил в глаза, как он обычно любил делать. Огромный разрушенный заводской комплекс, громадой сереющий на фоне автобуса служил мне, как и посоветовала Эля, источником вдохновения. Вдохновение. Я так и не понял, что это такое. Это вроде как, когда ты смотришь на что-нибудь, и тебе хочется что-то нарисовать. Еще раз пробежав плоским взглядом по торчащим из завода конструкциям, скелетом выделяющиеся вместо разрушенных стен и корпуса, я наконец опустил палец вниз и начал творить. 

      Я аккуратно вывел более-менее ровный прямоугольник. Затем, рассмотрев его, добавил к нему два круга с одной стороны, и еще две фигуры, обозначающие на мой взгляд окна. Линии получались толстые и нечеткие. Поэтому когда я перенес все детали автобуса, которые мог заметить, на свою картину, мое вдохновение само собой улетучилось. Что делать дальше я не знал. А тем не менее, получившаяся картинка совсем не походила на то, что я видел перед собой. Это не было похоже на автобус. Тем более на автобус, стоящий вверх кабиной. Обидно. Вытерев палец об уже и без того грязные шорты и частично об красную майку безрукавку, я угрюмо уставился на результат своего творчество. 

      - Нее... это точно не мое. 

      - М? - раздался сзади тихий незатейливый звук. 

      Через секунду руки сестренки обвили мою шею и грудь. Я почувствовал, как она тесно прижалась к моей спине, заглядывая на пепельное творчество через плечо. Ее сухие светлые волосы коснулись моих ушей. Несмотря на то, что она обещала не поглядывать, пока я пытаюсь нарисовать неправильный автобус, я не мог запретить ей совсем не смотреть на мои попытки. 

      - Для начала не плохо. Я же говорила, у тебя талант! - подбадривая отметила Эля. Так звали сестренку, - Главное, проявить творческий подход. 

      - Зачем тебе дался этот автобус? - раздраженно отметил я, - Неужели нельзя его просто сфотографировать? 

      Эля тихонечко достала из-за сумки на пояснице черную потрепанную камеру "Epicon" и, на вытянутой руке прицелившись через нее в нас, сделала мгновенный снимок. Я едва успел прикрыть один глаз, спасаясь от вспышки. Немножко потарахтев, камера медленно выдавила из себя фотографию. Схватив почти квадратный листок, Эля вытянула его перед собой, упираясь головой на мое плечо. Я безразлично вгляделся в маленькое плоское изображение, которое точно копировало нас. Улыбнувшись, сестренка бережно убрала фотографию в один карман, а камеру в другой. 

      - Не в этом дело. Я хочу, чтобы ты мне нарисовал, а не сфотографировал этот автобус, - Эля еще крепче прижалась ко мне, выглядывая через плечо, - Знаешь, чем отличается фотограф от художника? Фотограф может выбирать ракурсы, менять объективы и условия освещения. Но он не может поменять краски... он не сможет нарисовать одну и ту же картину разными палитрами, и передать ее так, как не сможет ни один из зрителей. Вот это художник. 

      Эля взъерошила мне волосы и, наконец, поднялась, оторвавшись от моей спины. Я уже привык, что она постоянно жмется ко мне и ведет себя легко и непринужденно, но вот ее логика и советы... Порой это смущало больше, чем ее странное поведение. Вроде бы она говорила вполне понятные и не очень сложные вещи, но почему-то до нее сам я об этом особо не задумывался. Наверное, это показывало, как важна поддержка творческому человеку. По крайней мере мне. 

      Когда через несколько минут Эля вновь поднялась на крышу, меня там уже не было. Опустившись на колени, перед местом моего творчества, Эля с улыбкой разглядела все тот же пепельный автобус и серый круг над ним, обозначающий солнце. Теперь мой автобус тоже тянулся к небу. 

      Солнце поднялось высоко и заняло свое почетное место в центре неба. Зной вновь наполнил заброшенный город, полуденный свет стер все тени. Шершавые звуки радио до сих пор оглашали высушенный жарой и временем город.