Я авантюрист?

Первая петля

"Господи подай - а сам руками хватай"

Глава первая

   Лешка бежал за ободранным троллейбусом изо всех сил, реализуя последний шанс доехать до дома. Наверное, со стороны это выглядело смешно, когда тощий парнишка неуклюже размахивает портфелем и вопит: "Эй, стойте!" Но важен результат - а он получился, именно такой, как нужен - тормозные огоньки вспыхнули, задняя дверь распахнулась. Чувствуя себя гончаком, полный день отработавшим по зайцам, Лешка перевёл дух, спросил у немногочисленных пассажиров:

   - Какой номер?

   - Сорок третий, - участливо ответила старушка из середины салона, и справедливо отметила виновницу внезапной, единственной за сегодня, удачи, - вожатой спасибо скажи. Сердобольная девочка, пожалела.

   В другое время бы Лешка и потащился вперед, чтобы поблагодарить водителя, но сейчас сил хватило лишь до первого свободного места. Там парнишка и рухнул, унимая дыхание и запоздало потея. Троллейбус полз от остановки к остановке, собирал полуночников и заполнялся.

   Скоро народ забил проход и стал нависать над сидящими пассажирами. Возле Парковой, где начинался длинный перегон, толстая бабища навалилась на Лешкино плечо, затем облокотилась на голову. Он вежливо отклонился, но бабища продолжала теснить, а сверху прозвучало гнусавое оскорбление:

   - Ты, ботан засушеный, уступи женщине место!

   Лешка сделал вид, что не слышит мужского голоса над головой, но его гордость, его любимый берет за хвостик потянули вверх - пришлось обратить внимание на наглеца.

   - Место, говорю, уступи, - длинный и наглый полупьяный тип наклонился к Лешкиному уху, - пока добром прошу.

   Толстенная и тоже пьяная бабища килограммов на полтораста, не меньше, поощрительно улыбнулась ухажеру:

   - Да. Я так устала, и вообще... Беременным надо уступать, видишь, меня тошнит. Укачало...

   - Ага, сто раз беременная,- усомнился Лешка, оглядываясь в поисках поддержки, - пить меньше надо...

   Ни одна живая душа из спрессованных в транспортный монолит людей не прониклась к нему сочувствием. Конечно, те, кто стоял, завидовали сидящему и тайно желали зла. А те, кто сидел - отмалчивались, чтобы не злить стоячих. Настойчивая бабища навалилась громадным задом на Лешку и заявила:

   - Беременная! Уже полчаса, как не больше, - расплющивая вечного неудачника.

   Тот выпростался - не терпеть же такую тушу на коленях? Бабища немедленно растеклась на всё свободное место, а троллейбус резко затормозил, отчего массовка колыхнулась вперед. Лешка припечатало лицом к стойке прохода, смяв очки. Динамики объявили:

   - У нас неприятность. Башмак напрочь сорвало. Дальше не поедем.

*

   Объявление встретили проклятиями и матом. Грязно-голубой вагон остановился на самом длинном перегоне, где лес рос особенно густо, а дорожных фонарей почти не осталось. Девушка-вожатая извинилась, попросила всех пересесть в следующий троллейбус, который как раз подкатил сзади. Народ тотчас высыпал под дождь, дружной толпой стал ломиться в тот переполненный салон, обругивая собратьев по несчастью.

   - Плотней трамбуйтесь, пипл, - подбадривал дополнительных пассажиров уверенный мужской голос, - я на линии последний. Других не будет до утра.

   Лешка из всех своих слабых сил ввинтился в заднюю дверь, отпихнув толстую бабищу с длинным вонючим дружком. Тем временем девушка из аварийного троллейбуса по одному опустила длинные "усы" и освободила путь.

   Троллейбус тихонечко тронулся, стимулируя последних бедолаг. Лешкин портфель, зажатый в левой руке, застрял позади основного тела. Он болтался высоко, на уровне последних спин, снаружи, и никому не мешал, но внезапно его безжалостно стали вырывать, выкручивать. Пальцы не выдержали и разжались.

   Однако расставание с верным другом не сходило в планы Лешки - там лежали еда и ноутбук. Он завопил, рванулся на выход. Этот рывок увенчался успехом - Лешка вывалился из дверей, почти выпал, но устоял. Портфель лежал недалеко. Три прыжка до него, четыре - назад. Поздно. Длинный ухажер - это он, он вырвал портфель! - уже втолкнул лжебеременную на освободившееся место, впёрся сам.  Створки двери сошлись, и троллейбус прибавил ходу.

   Стоять дурак-дураком, упуская шанс? Глупо! И Леха рванул, расчитывая догнать, заскочить на лесенку, что сзади. Но два спурта в один вечер - это перебор. Силы кончились. Последний троллейбус исчез за поворотом, а усилившийся дождь смыл остатки иллюзий на справедливость в этом мире. Заслонив голову злополучным портфелем, Лешка побрёл назад, к единственному месту, где мог рассчитывать на укрытие. Девушка-вожатая сидела в кабине, ссутулившись. На стук она отреагировала - вздрогнула, вскрикнула испуганно:

   - Вы почему не уехали со всеми?

   - Откройте, тут так льёт! Пустите, я же ваш пассажир! У меня билет есть, это моё право! Вы что, совсем спятили? Я уже промок! Да быстрее же!

   С портфеля текли струйки, очень неприятные даже летом, плечи чувствовали сырость промокавшей куртки, а эта соплюха, совсем ровесница - выделывалась, как муха на стекле! Лешка так ей и сказал, для убедительности колотя кулаком в дверь.

   - Уйдите, а то милицию позову, - совсем неуместно закричала та тоненьким голоском.

   - Дура, какая тебе полиция, - правильно, но опрометчиво возразил совсем промокший Лешка, опустив портфель на землю и пробуя раздвинуть створки дверей.

   Девушка испугалась, крик перешёл в пронзительный визг. Но Лешка настойчиво втискивал пальцы в стык чёрной резины. Он отвоёвывал право сидеть под крышей, а не мокнуть под дождём. Эту битву надо выиграть во что бы то ни стало, а иначе и жить незачем, если ты всегда остаёшься на улице, как последняя собака, как бездомная собака, как никчемный и ни черта не стоящий бомж!