Я - часть той силы

Я - часть той силы.

Там, за тем кустом, кто-то был. Это точно. Тонкие калиновые ветви то и дело нервно вздрагивали – и вовсе не от порывов ветра, который был здесь достаточно силен. Как-то ИНАЧЕ.
Маленький Андрэа сильнее сжал в тонкой дрожащей ладони рукоятку отцовского кинжала и постарался тенью скользнуть за ближайший замшелый валун. Сердце мальчишки билось так сильно, что он боялся рта раскрыть – вдруг выскочит из груди?.. Так, сливаясь с пожухшей уже травой и ступая тихо-тихо, ребенок пятился к укрытию.

Теперь, спустя два дня после побега, эта идея не казалась такой уж удачной. Злость на отца улеглась быстро, оставив после себя чувство беспомощности и страха.
«Нет! Я не боюсь!» - прикусив губу, убеждал себя Андрэа.
После прошлой ночи, проведенной еще в предместьях столицы на заднем дворе одного из хозяйств, сегодня у мальчишки еще были силы следовать к своей цели – ровно до того часа, когда напомнил о себе пустой с вечера желудок.
Чувство голода, приведшее его к этим кустам, вовсе не умаляло растерянности ребенка.
Андрэа, наконец, нырнул в свое убежище и сел, подтянув к груди голые исцарапанные коленки. Уткнувшись в них носом, он старался дышать глубже и ровнее, и не позволять панике полностью захватить его. Еще чего не хватало!

...Когда он заметил того несчастного кроля, ребенок и не думал, что его неумелая охота обернется такими неприятностями.
Кроль был тощий и порядком потрепанный, но еще достаточно силен для резвого побега, когда незадачливый охотник ненароком себя выдал.
Кувыркнувшись в воздухе, кроль рванул прочь по каменистой равнине. Андрэа взволнованно вскрикнул и бросился в погоню за удирающим со всех лап обедом. Он уже не следил за тропой, и на больно впивавшиеся в подошвы камешки не обращал внимания. Он был зверски голоден и растерян.
А потом кроль нырнул в ТЕ кусты и, затравленно пискнув, затих...

Сидеть на холодной земле и вслушиваться в шорохи за спиной было тревожно.
Андрэа согревал саднящие коленки дыханием и пытался убедить себя, что неприятности уже миновали. Осталось только выждать время. Мальчишка настраивал себя в случае опасности пустить в ход отцовский нож – ведь магия еще плохо его слушалась.
Магия... Одаренный богами, Андрэа не понимал, почему отец так не любил проявлений его силы – ведь умел он еще не так много. Но и эти скромные эксперименты доставляли ребенку удовольствие. Чем больше познавал он свою силу, тем привлекательнее была для него магия. В моменты единения и исследования своих способностей Андрэа чувствовал себя причастным к чему-то неизмеримо большему и важному. Словно весь огромный неизведанный мир раскрывал перед ним свои объятия.

Над ухом что-то рыкнуло. Андрэа с воплем рванулся вперед, упал, перевернулся на спину и выставил перед собой нож... На старом замшелом камне, за которым он прятался, сидел белоснежный барс с едва заметными серебристыми крапинами по всей шкуре. Животное, довольно прикрыв глаза, самозабвенно намывало испачканную лапу. Тут же, рядом, лежала кроличья тушка.
Андрэа задыхался от захватившего его ужаса и восторга. Он безуспешно пытался поймать взгляд барса и опробовать на нем свою силу. Но большой кот жмурился, время от времени урчал и продолжал намывать лапу. Паника взяла верх.
- Я тебя не боюсь! – надрывно прокричал Андрэа во всю силу своих легких. И в следующий миг уже был прижат к земле тяжелой кошачьей тушей.
Барс прижимал его руку с ножом одной лапой, второй давил на грудь, выуживая из самых глубин ребенка сумасшедшие крики.
«Гррр..» - звучало не опасно, скорее утомленно и поучительно.

И ребенок сдался. Он выпустил из ослабевших пальцев отцовский охотничий нож, ослабил хватку второй руки, до сих пор сжимавшей загривок барса, и дал, наконец, волю слезам. Ребенок плакал беззвучно, отчаянно, сожалея о своем бегстве, о том, как нагрубил отцу. Теперь ему хотелось только одного – вернуть все назад.
Смирившись с мыслью о смерти от острых зубов и когтей белоснежного красавца, Андрэа в последний раз поднял взгляд. Его зеленые, как изумруды, глазищи встретились со взглядом неестественно-серебристых полупрозрачных глаз снежного барса. Ребенок отпустил себя, отпустил скопившуюся внутри его хрупкого тела силу, позволил ей коснуться легким дуновением ветра его заплаканных щек, согреть занемевшее и истерзанное за дни побега тело, прокатиться жаркой волной от самого солнечного сплетения до кончиков пальцев рук и ног... Мальчик и кот безотрывно смотрели друг другу в глаза.
Андрэа ощущал, как его магия устремляется к барсу, как окутывает и его и большого белого кота теплой пеленой. Но отчего-то не действует... никак не влияет на это странное животное.
Тогда мальчишка прикрывает глаза и, обессиленный, проваливается в спасительное беспамятство.

Снежный барс тряхнул мордой, принюхался к лицу ребенка, слизал с его щек соленые слезы и, наконец, отступил.
Он сидел рядом, как большая домашняя кошка, и забавно морщил нос. К чему-то принюхивался, порыкивал. Он то склонялся к лицу ребенка и лизал его щеки и шею, то вдруг с фырканьем перепрыгивал на другую сторону. Пару раз красавец настороженно вел ухом, предостерегающе рычал.
Солнце садилось неторопливо. Сумерки сгущались, наполняя вечерний воздух теми особенными ароматами и запахами, которые так разительно не похожи на дневные, пыльные и суетливые.
Когда край северного светила коснулся западной кромки равнины, барс содрогнулся, заметался. Он суетливо вскочил на валун, на котором так и осталась валяться кроличья тушка, подхватил ее неловко в зубы, соскочил, едва не свалившись, вниз и бросил кроля рядом с беспамятным ребенком. Еще раз обнюхал и облизал лицо мальчишки. Сделал широкий круг трусцой вокруг места, где лежал Андрэа.
Солнце скрылось уже на четверть.
Барс неловко рванул в сторону от мальчишки, но отчего-то лапы его уже не держали. Рухнув в пыль, он метался по мелким камням, рыча от боли, скручивающей все внутри.