Я красным крашу стеклянную башню

Я красным крашу стеклянную башню

«Миф есть в словах данная чудесная личностная история»

Алексей Лосев

«Все шутка была, игра —

Пришла, Фер Диад, беда.

Едины мы сызмала были,

Едины слова и дела —

Двоих воспитала одна,

Она же славу дала»

Плач Кухулина над телом Фер Диада

— Да моя бабка сильнее бьет!

Киллиан облизал разбитую губу и сплюнул на пол соленый сгусток крови. Рори Макграт, прозванный в народе Рыжие Патлы, был ирландцем, и удар его был крепок, как ирландский виски, и точен, как пьянчуга, что им злоупотреблял. На правах занятого человека, завалившись в паб, он не стал терять времени попусту и, найдя свою жертву, без лишних разговоров постарался вышибить из нее дух. Однако Киллиан расставаться со своим духом вовсе не спешил, да и свидание у него было назначено на этом свете, а не на том. Худой, как кость, и неуловимый, как тень, он оказался далеко не самой легкой мишенью для здоровяка Рори. Мужчина сделал еще один выпад и, не удержав равновесия, повалился на волнующееся море зрителей, тем самым давая юнцу перевести дух. Киллиан осторожно потрогал языком шатавшийся зуб, но вдруг заметил в толпе знакомое лицо, сиявшее, как новенький пенс. Потрясая пачкой хрустящих расписок, молодой человек с лицом-пенсом так и порывался ему что-то сказать: то ли извиниться, то ли поздравить с грядущей победой. Озарение, настигшее Киллиана, ударило столь сильно, что перехватило дух. Юноша выругался и попытался вновь найти виновника своих злоключений, но тот уже скрылся в толпе. Однако долго прохлаждаться Киллиану не дали: десятки чужих мозолистых рук уже вытолкнули Рори назад на импровизированный ринг, словно тот был мусором, а они — приливной волной. Толпа любителей пива и зрелищ взревела, когда Рори Рыжие Патлы вновь попытался прибить этого юнца, что так и норовил уклониться от удара, и заулюлюкала, когда сделать этого вновь не удалось.

— Еще под юбкой спрячься! — крикнул кто-то, но Киллиан не повел и бровью.

— Черт тебя дери, ты будешь драться или нет? — прорычал Рори.

— Так ты все-таки умеешь говорить, а я уж было подумал… Соизволишь объяснить, какого собачьего хрена тебе от меня надо?

Удар в солнечное сплетение согнул его пополам, толпа радостно загомонила, предчувствуя развязку. Вокруг делались ставки и заключались пари. Киллиан знал, что почти все поставили против него, и это раззадоривало его еще больше. Юноша откинул назад взмокшие волосы и уклонился от очередного удара. Кулак противника со всей силы врезался в дощатую стену, а сам Рори взвыл, как подстреленный зверь.

— Жене своей ты тоже попасть не можешь? — захохотал Киллиан.

— Паршивец, да как ты… Да я тебе покажу, как к чужим женам…

Договаривать Рори не стал: кулаки для него были доходчивее всяких слов. Слова же он тратил столь неохотно, словно те были деньгами. Костюм, сковывавший движения, ему давно осточертел, а воротник рубашки душил не хуже удавки. Сам того не осознавая, все эти годы он отчаянно скучал по старой жизни, пропитанной запахом пота и крови, и рано или поздно нашел бы повод с кем-нибудь сцепиться даже без чужой помощи. А юноша все веселился: скакал и гримасничал, бросал меткие, как стрелы, насмешки и не первой свежести шутки. Глаза же его настороженно следили за каждым движением противника, предугадывая удары и выискивая пути отступления. Киллиану казалось, что он просчитал все, но кое о чем он все-таки забыл: здесь ставили не на него. Споткнувшись о заботливо подставленную ногу, юноша ударился коленом об пол. Припадая на одну ногу, он постарался отойти как можно дальше от противника. Не помогло. Затрещала, разрываясь, рубашка, когда Рыжие Патлы схватил его за грудки. Парнишка с расписками вновь вынырнул из толпы и показал большой палец. Застучали пуговицы о заплеванный пол. Холодный воздух обжег разгоряченную кожу, оставшуюся без защиты рубашки.

— Прости, красавчик, но ты не в моем вкусе. Сказал бы так и про твою жену, да я ее в глаза не видел, — с притворным сожалением сказал Киллиан, вырвавшись из объятий противника.

Еще мать ему говаривала, что если хочешь вырубить человека без лишней грязи, то надо целиться туда, где челюсть переходит в ухо. Мудрая была женщина, хоть и малость вспыльчивая. Пол застонал под весом здоровяка, когда Киллиан вырубил его с одного удара. В наступившей тишине было слышно, как старательно намывал морду хозяйский кот, и жужжали мухи над забытыми стаканами с пивом.

 — Наигрались? — проворчала старуха Мэдб. — А теперь проваливай, и чтобы глаза мои тебя не видели.

Самые сердобольные завсегдатаи «Головы быка» подхватили Рори подмышки и потащили его в угол, чтобы привести в чувство прежде, чем выкинуть на улицу.

— А ты, да-да, ты, — повернулась Мэдб к Киллиану. — Ухи откручу и в банку засуну.

— А меня-то за что? — притворно возмутился Киллиан.

— За все хорошее. Думаешь, раз здесь больше не работаешь, то махать кулаками я тебе по старой дружбе позволю?

— Мечтать не вредно.

— Ага, а знаешь, что еще не вредно? На том свете куковать.

Парнишка, которого звали Шептуном, пододвинул стул специально для победителя. Ни слова ни говоря, Киллиан вмазал ему прямо по носу так, что парень с грохотом полетел на пол вместе со стулом. Шептун боязливо огляделся по сторонам, чтобы убедиться, не захочет ли кто попытаться отбить свои денежки назад, и только затем проверил, не сломан ли нос.

— Сукин ты сын, — сказал Киллиан, помогая Шептуну подняться на ноги.

— Да я не подначивал его, он сам…

— Решил, что я подбиваю клинья к его жене?

— Нет, ну, то есть, да.