Я на Вачу ехал, плача...

Я на Вачу ехал, плача...

156. Я на Вачу ехал, плача…

15.06.2016

Я уже почти полгода сидел дома без работы. Предыдущая контора начала сжиматься от кризиса, как шагреневая кожа, не выиграв большинства тендеров на следующий год, и меня сократили. Жить пока было на что, и я спокойно рассылал во все стороны анкеты-резюме. Но ответов не было – никого из PR-кадровиков не интересовало, какой я специалист. Старше 45 лет – до свидания. Меня только интересовало, а что будет с ними самими, когда они до моей полусотни лет доживут? Если доживут? Агашек знакомых тоже не было, вдобавок гороскоп написал, что мой знак зодиака и не пойдёт устраиваться на работу по знакомствам. И вправду – я же не «пятиюродный братищке» шымкентским казахам, как они меня однажды назвали?!?

Число разосланных анкет дошло за эти почти полгода до двух сотен, когда вдруг ответили. Одни люди имели отношение к городскому освещению, но начать планировали только через пару-тройку месяцев, а вторые предложили поехать в Темиртау, за тысячу километров от дома, чтобы там проводить испытания новой футеровки сталеразливочных ковшей. Временно, на три месяца. Причём нанимавшие меня по просьбе других клиентов люди сидели со своим кадровым агентством вообще где-то на западе Казахстана. Судьба не оставляла мне никакого выбора, я подписал договор на гастроли с западными импресарио по электронной почте, и побежал за билетом.

Повидав в своей жизни немало видов железнодорожных билетов, и не зная уж, как они выглядели до «исторического материализма», но на моей пятидесятилетней памяти это сначала были кусочки толстого лохматого картона, протыкаемые кучей дырочек компостера, потом картоночки стали намного тоньше и глаже. Параллельно существовали виртуозно вырезаемые кассиршами по поездной и денежной сеткам «бланковые комбинированные». Потом началась компьютерная эра, и первые билеты печатались на бланках сначала игольчатым принтером, а потом и лазерным. Потом принтеры снова стали игольчатыми, но бланк билета стал склейкой из трёх бумажек с копировальным слоем, одна из которых после печати оставалась у кассирши, а вторую забирали себе проводники. Наконец железнодорожная компьютерная мысль дошла до листа обыкновенной писчей бумаги, отпечатанного на принтере.

Маленьким ребёнком не понимал, почему строчку в стихотворении про Рассеянного с улицы Бассейной «Он отправился в буфет покупать себе билет…» ставят этому человеку в упрёк. Моя мама делала такое тоже – когда надо было куда-нибудь поехать, шла к своей закадычной подружайке, работавшей в вокзальном кафе, и та приносила ей такие дефицитные билеты, которых и в помине не было в обычной кассе… Закадычных подружаек в вокзальных буфетах у меня не было, нормальных билетов на поезд за сутки до отправления в середине июня – тоже. Исколесив парочку шлюзов «Экспресса-3», я всё ж нашёл места «люкс» на один из поездов, скорый до Павлодара, один из двух их, который шёл через Караганды. Ну а что – цена была, как в «Тальго»…

Люкс-вагон с двухместными купе павлодарского поезда, имевший по давнишнему КТЖ-шному обычаю гордый номер «ноль», вставили в середине состава. Одноклассник Вова привёз меня на моей машине к дальнему вокзалу ближе к обеду. При посадке в поезд подразумевалось, что у проводников будет с собой переносной сканер электронных билетов, однако всю павлодарскую бригаду оснастить ими забыли. Но мои проводники сбегали потом к своему начальнику поезда, у которого такой сканер был, и по штрих-кодам на распечатке трансагентства выудили из анналов вычислительных центров длинную и узкую тонкую термобумажку, которая, собственно, и оказалась тем билетом, который нужно было потом представлять для отчёта. Уф-ф-ф…

Я на Вачу ехал, плача…

Вскоре поехали, и я стал присматривать, где же торчит российский тепловоз М62. Официально на железные дороги КазССР и Казахстана такие никогда не поставлялись, но незадолго до этого пару-тройку их пригнали сюда в командировку – достраивать вторые пути от Аксенгира до Эспе там, где их нет. Наконец попался и он – работавшим посреди второго пути от Чильбастау до Отара с какой-то выправочно-подбивочной машиной.

Люкс-вагоны у «Казахстан темир жолы» теперь были не просто СВ, а и «вагонами-ресторанами» одновременно. Бывший туалет в некотловом конце вагона и восьмое с девятым купе были объединены в одно большое помещение с буфетной стойкой и барными столиками вдоль стен заведения. Чипсы, пиво и пластиковые коробочки с какими-то готовыми блюдами, разогревавшимися в микроволновке. На ночь закрывалось на огромное жалюзи, а плакат на стене напротив гласил, что работает 9-23. Попробовать сие гастрономическое разнообразие желания как-то не возникло…

Скорым у этого поезда оказались только его название и цена билетов. Состав стал останавливаться на станциях по полчаса, пропуская вперёд такие же скорые не-тальго поезда из других городов. Странно – а отправлять его в таком случае из Алматы не в 12 дня, а позже часа на 2-3 не пробовали? На весь свой вагон я оказался единственным пассажиром с официальным билетом, но пару первых купе заняли проводники других вагонов и какие-то игроки в нарды.

Шикарные закаты на берегу озера Балхаш вставили. Если уж так необходимо было стоять по полчаса на станциях для пропуска других поездов, то хотя бы тут, на берегу, у воды, а не посреди степи… Вскоре совсем стемнело. Крайнее купе со стороны буфета заняли его официантки, которые, закрыв свою контору в 11 вечера, как начали там что-то обсуждать, так до самого рассвета…

Меня разбудили почти непрерывные гудки локомотива. Состав почти остановился и, выглянув в окошко, я вскоре увидел причину: вниз по насыпи бежало от нашего поезда несколько красивых симпатичных лошадок. К восьми утра мы приехали в Караганды.