Я не твоя. Ненавижу тебя

Глава 1

Любимая Анжелика

— Лик, а пошли сегодня в кино? — Соня аккуратно складывает учебники в свой рюкзак, деловито поправляя на переносице очки. — Мне подружка с параллели настоятельно рекомендовала на него сходить, поэтому поход в библиотеку, скорее всего, перенесу на завтра. А может и сегодня еще успею заскочить, — тяжело вздохнув, взваливает на свои хрупкие плечики тяжеленную ношу.

— Сонечка, — тихо зову её я. — Понимаешь, я уже маме обещала забежать к ней в больницу. Она меня ждёт. Прости-прости, — умоляюще складываю ладошки.

Моя последняя вылазка с подружкой, куда-либо была месяц назад, а потом случилось нечто такое, что признаться даже самой себе стыдно.

— Вот как… — немного потрясённо реагирует на мои слова она, присаживаясь на край стула. — Кстати, как она?

— Очень слаба после химии, — говорю, не скрывая застывших слёз. — Да и на работе за мной часто косяки бывают из-за этого. Не могу абстрагироваться.

— Может на ужин к нам заглянешь перед работой? Бабушка свои фирменные манты будет готовить да и тебя она больше любит, чем меня, — по-дружески толкает меня в бок.

— В другой раз, — виновато пожимаю плечами я. — Еще раз прости.

— Чую, что ты мне чего-то не договариваешь, — с прищуром смотрит на меня. — Причём с того момента, как мы побывали в Центурионе. Ты на Кира запала? — в лёгких, будто весь воздух сжался, а потом наступает тотальное расслабление – не угадала. Соня уходит своими рассуждения дальше: — ну, не этот же придурок, Марат. Думает, что вся женская часть населения готова ради него снять трусы, лишь бы он почтил их своим вниманием. Бррр.

— Нет, что ты, — раскрасневшись, улыбаюсь. — А унижать человека за его спиной, особенно, когда он не сможет за себя постоять – не красиво.

— Марат? Этот наглый самец?! Ты его защищаешь после того, как он меня обозвал «неуклюжей черепахой»? — гневно сверкнув глазами, поджимает губы. — Надо было жалобу на него написать. Какой он тренер?! Пшик.

— Прости, — не удержавшись, издаю смешок. — Ты самая-самая.

— Забили, — протягивает кулак она. — И забыли.

— Забили, — стукаю своим кулаком по её. — И забыли.

После того, как она «неуклюже» упала на ринге, работая на лапах с Маратом, Кирилл отвёл подругу в медкабинет, оставив нас наедине. Не долго думая, он подошел ко мне, обозначив «рыжиком». Как бы я не пыталась поправить его, но он упрямо твердил одно и тоже «рыжик». Терпеть не могу свой натуральный цвет волос и относящиеся к нему синонимы.

Как-то раз Кирилл со своим другом Ронни зашли в клуб после тренировки, где я работаю официанткой в ночные смены. Слово за слово – стали общаться. Если Кирилл общался со мной, как с младшей сестрой, то с Ронни пришлось сразу расставить границы для дальнейшего общения. Марат тоже приходил, но всегда в компании девушек и никогда не замечал меня. Конечно, я обслуга, практически невидимка. Лишь могла себе позволить украдкой смотреть на свою прямую противоположность, не понимая, почему меня так тянет к нему, как к магниту. Во мне явно играла не психологическая заинтересованность в его социальном портрете, он меня привлекал по другим критериям.

Это просто мои воспоминания, спровоцированные заинтересованностью Сонечки. Не более.

Приехав в больницу, первым делом иду раздеваться: переобуваюсь в сменную обувь, набрасываю на плечи халат, дважды мою руки. Эти движения уже настолько отточены, что любая медсестра позавидует моей скорости, чтобы увидеть любимого человека, мою маму.

Двадцать три дня. Больше трех недель она находится в онкологическом отделении частной больницы, проплаченной моим отцом, живущим уже с новой семьёй.

— Как она? — останавливаюсь около бокса, обращаясь к её лечащему врачу. — Есть результаты?

— Лика, — врач добродушно улыбается мне. — Пока ещё рано давать прогнозы, но мы всё делаем для того, чтобы твоя мама выздоровела. Она уснула недавно. Не буди по возможности.

— А сколько она может проспать? — чувство тревоги клешнями царапает моё сердце, пробегаясь щупальцами страха по позвоночнику. Зябко становится. Не по себе. — Я не смогу задержаться больше, чем на час.

— Я передам, что ты заходила. Не переживай.

Отвернувшись от врача, много-много раз промаргиваюсь. Я не должна плакать. Не должна. Я справлюсь. Мы справимся. Это командная работа, нельзя сдавать позиции.

В боксе у мамы всё как обычно, но сегодня я определённо улавливаю изменившийся цвет её кожи. Из серого он приобрел окрас в более розовый, живой, обнадёживающий. Пишу записку с бесконечным количеством сердечек, обещая, что завтра непременно успею к больничному завтраку, прямиком после смены. Невесомо касаюсь губами её тёплого лба. Уверена, что этот кошмар закончится, и я ещё погуляю на маминой свадьбе. Такая женщина достойна быть счастливой.

Смена локаций происходит на одном дыхании, будто этими моментами только и дышала. Я уже в Центурионе занимаю посадочное место. Смотры боксёров. Закрытая программа.

— Лика, — Ронни занимает место со мной, целуя в щеку. — Кир и Марат готовятся. Если повезет, то спонсор обоих заметит, — в его тоне слышится огорчение.

— А ты? Ты сегодня не участвуешь?

— Нет. Только в следующем году. Мал пока, — подытоживает с лукавой улыбкой он. — Кстати, до всего остального я уже вырос.

— Молоко ещё на губах не обсохло, — мы синхронно поднимаем головы к источнику низкого хриплого голоса. — Писюхой своей перед тёлочкой хвастаешься? — Марат надменно смотрит на Ронни, игнорируя меня. Целенаправленно или действительно не замечает?

— Ронни, мой друг, — немного повышаю голос я. — А вы вмешиваетесь в наш разговор, сводя свои гипотезы к унизительным, — на последнем слове аж квакать начинаю от страха. — Вот… вот…

— Небось, пришла посмотреть на меня? — чуть склоняет голову набок он, выбивая таким аргументом почву из-под моего стула. В пропасть лечу. Не удержаться.

— На Кирилла, он хороший, — тихо отвечаю ему.