Я. Она. Велосипед

ГЛАВА 1. Свет в тоннеле

Я. Она. Велосипед.

Про меня-спортсмена и девочку с тараканами в голове

- В жизни случается все... случайно,

А потому

Прошлым не стоит жить.

- А вспоминать стоит?

- Праздный вопрос: а вспоминать будешь.

- Буду, конечно, только зачем?

- А это тебе решать.

ПРОЛОГ

- Отстань, урод...

- На себя глянь..

(Не нравлюсь, значит?.. А ты мне – да...)

- Чего приперся?

- Куда хочу, туда еду.

(К тебе. К тебе приперся.) 

- Чего тут хочешь?

- А мое дело.

(Зажать тебя хочу. Здесь. Сейчас.) 

- Ну и вали на своем… велике.

(Хрена лысого свалю. Грубиянка... Хор-ро-о-ошенькая...)

- Когда сама ездить научишься? Давай научу!

(Давай. Ну пожалуйста.)

- Ты? Тоже мне...

(А зря ты так...)

- Ну и да ну тебя.

(Заноза моя.)

- Далеко собралась?

(Не уходи...)

- А рядом с тобой дышать нечем.

Так. Ушла все-таки. Ну и ладно... 

***

Да, вот бывает так - живешь себе, живешь. Вроде все нормально. Спокойно. Но вдруг – что-то незначительное. Вспомнишь о чем-то и вышибает тебя из привычной колеи. Прямо смешно. Начинаешь вспоминать - о том, что сделал и о том, чего не сделал. В общем, накручиваешь себя. Смешно прямо.

И получается черт те что. Будто бы жизнь не так прожил, что ли. И вот на ровном месте ты видишь вдруг вещи, доселе для тебя невидимые или которым значения не придавал. Как будто связь кто-то установить пытается. А все почему? А потому что - то ли прошлое зовет тебя, то ли то самое, чего ты не сделал. Смешно, говорю же.

И в жизни так не бывает...

ГЛАВА 1 Свет в тоннеле

В конце этой и каждой следующей главы размещен «Андрюхин словарик» - глоссарий, в котором объясняются слова на иностранном языке, а также некоторые понятия, имена собственные и сокращения, встречающиеся в главе 

Люблю я берег Нидды – после города здесь такая зелень и свежесть. Люблю ехать на кросс-байке, смотреть в солнечные пятна на воде, слушать птиц и думать о своем.

Отец любит повторять: «Велосипед – это свобода», - и я с ним согласен. На нем словно отрываешься от всего этого повседневного сумбура, попадаешь в такие места, куда тебя не довезет машина. Нырнешь куда-нибудь – и все, нет тебя, пишите письма в зону недоступа. А поскольку зон таких у нас тут нет, а иногда так отчаянно хочется в них нырнуть, то я сам себе их создаю, а за эти два часа попросту игнорю свои смартфоны. Пока удается.

И вот еду я, наматываю круги и умиротворенно наблюдаю за тем, как все возвращается на круги своя – все-все, даже самое запутанное. Такова уж наша жизнь и мир вокруг нас, что крутится-вертится вокруг своей оси. А мне во время моих вылазок кажется, что я-то уж ось свою нашел и вращаюсь-то я только вокруг нее.

Возвращаюсь я той же дорогой, но уже по другому берегу. Приближаюсь к городу, пока еще не соизволившему проснуться сейчас, в субботу, около десяти утра. Могу воображать, что вид, раскинувшийся передо мной - всего лишь очередная картинка в кино, которую я наблюдаю со стороны, и что весь этот котел человеческих страстей – не про меня.

Мои вылазки – их одинаковость пока мне не наскучила. Напротив, она превратилась в нечто привычное и почти родное, и я не ищу разнообразия. Наверное, поэтому только сегодня обратил внимание на небольшой тоннельчик, проложенный через холмик рядом с моей дорожкой. Ныряя в него, сменяю яркий свет и свежесть живописного речного ландшафта на грязную сырость, тесноту и полумрак.

И тут медитативное спокойствие моей прогулки прорезает вспышка воспоминания, да такая внезапная, ослепляющая и оглушающая, как если бы в мой милый тоннельчик ворвался поезд. Да, несется мне навстречу на всех парах, ревет и слепит фонарями, а мне сносит крышу гудками и стуком колес. Через такие тоннельчики я проезжал уже хренову тучу раз и поэтому не понимаю сейчас, почему воспоминание настигает меня именно в этой кротовой норке.

***

Тогда, в свои четырнадцать лет, я на МТБ так же гнал сквозь тоннель. Ценой сломанной руки, кое-каких пустяковых и не очень травм и несметного количества разного вида временных отметин я уже тогда научился довольно многому.

И вот что привлекло мое внимание, когда нырнул я в полумрак того далекого летнего, яркого вообще-то дня: навстречу шла она. Шла со своими, гуляла.

Она была странной, эта девчонка. Угловатый подросток с пришибленной прической, прямой челкой, каких тогда не носили. Плоская худорба, она вечно сутулилась, ходила, опустив голову и рассматривая что-то у себя под ногами. Одетая, как попало, в шмотки, привезенные из России или взятые здесь в «Красном Кресте».

В хайме – общаге, куда я иногда наведывался навестить знакомых-родственников, среди детей переселенцев вряд ли кто одевался лучше. Мы и сами с этого начинали, но после были уже «не такие». Чур не путать нас с общей массой этого переселенческого отребья.