Я подумаю об этом… в следующем году

Я подумаю об этом… в следующем году

Предновогодний вечер мягко опускался на город. Снежные хлопья кружило морозным ветром, и в свете фонарей крупные белоснежные вихри напоминали уютные коконы, дающие иллюзию тепла и безопасности.

Валентина была готова пуститься в пляс. Причем вприсядку - ноги уже так заледенели, что простое постукивание одного ботинка о другой совершенно не спасало. Похоже, та обувь, в которой легко можно было перезимовать в Краснодаре, здесь, в Ульяновске, сгодилась бы только для осени.

Остановка гудела, как потревоженный улей. Скоро Новый год, автобусов нет уже минут сорок, а маршрутки проносились мимо, плотно набитые пассажирами. Она прислонила к железному столбу продуваемой ветрами остановки туго спеленатую елочку и полезла в карман за кошельком.

В голове четко отстукивал калькулятор: «Остановлю такси – выложу сотен шесть, не меньше. Плюсы: попадаю домой и успеваю приготовить хоть что-то к празднику. Минусы: эта пушистая красавица останется без наряда…»

Еще один взгляд на электронные цифры фитнес-браслета: до Нового года - четыре с половиной часа, а ехать предстоит через весь город.

Валентина решилась и вскинула руку. Спустя пару минут к бордюру прижался боком черный «форд». Она в нерешительности отступила: большой респектабельный «Мондео» явно не промышлял частным извозом. Однако стекло окна плавно поползло вниз и из теплого салона донесся мужской голос:

- Ну садитесь же!

Валентина подхватила елочку и открыла заднюю дверь.

- С наступающим, девушка, - водитель улыбнулся, обернувшись.

- Спасибо, – она автоматически кивнула.

Мысли заметались. Лицо мужчины, ёжик черных с проседью волос и мягкая, словно извиняющаяся улыбка – все это было знакомым. Она назвала адрес и крепко задумалась. Водитель явно принадлежал к той, прошлой ее жизни. На мгновение ей захотелось убежать, хлопнуть дверцей – никого ОТТУДА в свою новую жизнь пускать ей не хотелось.

Но тепло и ее только-только начавшие оттаивать пальцы ног… Мысли опасно близко подошли к тому ПРОШЛОМУ, о котором вспоминалось всегда с болью. Убаюканная теплом, тихой музыкой, она позволила мыслям соскользнуть с обрыва – и весь этот год встал перед ней с пугающей ясностью.

Вадим пришел в их отдел весной. Воздух был полон птичьего гомона и ароматов свежей молодой травы. Девушки помоложе сразу же принялись строить глазки молодому привлекательному экономисту. Сотрудницы постарше, вроде нее, снисходительно поглядывали на это дело и посмеивались.

На самом деле, казалось, Вадим был безупречен во всем. Безудержно стильный, неизменно галантный, вежливый, улыбчивый. Достоинства нового коллеги перечислялись и укладывались пачками. Недостаток, как заметили позже, был всего один: Вадим был влюбчив до неприличия. Завязывал романы направо и налево. В отделе не раз вспыхивали огоньками ревности глаза сотрудниц. Два-три романа на разных стадиях у него имелись всегда. Самым интересным было то, что и Валентина не смогла устоять перед его обаятельной улыбкой, несмотря на почти десятилетнюю разницу в возрасте. Зная его более чем изменчивый характер, она все равно с головой нырнула в омут служебного романа.

На них едва ли не пальцем показывали. Шепот за спиной, притворно-понимающие взгляды: мол, что с нее взять, старая дева цепляется за последнюю возможность урвать для себя кусочек женского счастья. Понятно, что не от хорошей жизни почти сорокалетняя, одинокая женщина оказалась в объятиях молодого мужчины.

Она перебирала в памяти жемчужины на бусах их нечастых встреч.

Ресторан. В полумраке, разбавляемом лишь пламенем свечи, мягким блеском отливают его глаза. Тонкие пальцы касаются ее руки: «Могу я пригласить вас на танец?». И решимость дать отпор этому юному донжуану тихо плавится под его горячими осторожными пальцами на ее талии. Под нежным порывом его губ, оставляющих на ее губах остывающее дыхание. Он с трудом смог скрыть изумление, когда, несколькими часами позже, у него дома, она призналась. Сгорая от его уверенных тонких ласк, она не могла не зажиматься внутренне – боялась. Срывающимся шепотом: «Погоди, я... у меня еще не было мужчин.» Почувствовала, как он вздрогнул и опустился рядом на кровать. «Ты, наверное, ждала меня?» - хрипловатый голос с ноткой грустной нежности. Улыбнулась в темноту – наверное.

Утром, после первой ночи, проведенной с мужчиной, она долго пыталась понять свои ощущения. Вот он. Вот теплый бок. Вот сильная мужская рука, на которой лежит сейчас ее голова. Он уткнулся ей в плечо и тихо сопел. Неясная непрошеная нежность прокатилась комком по горлу: «Мальчик мой…»

Их отношения, а она избегала слова «роман» как чего-то пошлого, мгновенно стали предметом бурного обсуждения. И букетик цикламенов в стаканчике для карандашей, который появлялся в течение нескольких дней подряд. И то, что они всегда возвращались с обеденного перерыва порознь, но словно бы настолько ВМЕСТЕ, что это мгновенно бросалось в глаза сплетницам-коллегам.

Валентина, конечно, отмечала эти косые взгляды. Но она будто сбросила вдруг нержавеющие латы своего затянувшегося девичества и вспорхнула, легка и свободна. Она не строила абсолютно никаких иллюзий относительно их будущего. Прекрасно осознавала, что он точно также бросит ее, как остальных. Это не тревожило. Их отношения – да, их интимные отношения – словно бы сдвинули что-то, мертвую каменную плиту с ручейка ее жизни. Она стала следить за собой, чаще улыбаться, ловить на себе заинтересованные мужские взгляды. Личная жизнь, так долго стоявшая к ней спиной, вдруг стала поворачиваться более приятным местом.

Гром грянул в середине лета. Утром, в самом начале рабочего дня, в кабинет твердо вошла пожилая дама. Высокая прическа, холодный взгляд. Деловито осведомилась: «Кто здесь Валентина Игоревна?». И, не дав ей даже открыть рот, чтобы предложить присесть, стала орать: «Драная кошка», «шалава», «старая сучка, у которой от одиночества мозги засохли» - это еще самое приличное, что она услышала в свой адрес.