Я сильнее смерти

Я сильнее смерти

Смотря на ее ноги и руки, я чувствовала, как внутри меня возгорается пламя. Как же прекрасно слеплена эта скульптура, как много она говорит мне в этот безмолвный вечер. Линии ее шеи, до которых хочется дотянуться рукой, провести пальцами от скул до ключиц, невообразимо прекрасны. Я притрагиваюсь к своей шеи и закрываю глаза. Возможность представить прикосновения к ней вводят меня в чувство полной свободы, и я чувствую бегающие мурашки по коже. Открываю глаза и снова смотрю на нее. Свет, исходящий из ее тела, дает почувствовать мне что самое светлое таится глубоко внутри нас. 
- Эта скульптура называется «Расширение». - ко мне подошёл мой лечащий врач и встал рядом. – Беднягу разбили в процессе создания, а потом соединили и добавили свет. Получилось нечто прекрасное. Также и с людьми, необходимо несколько раз упасть и разбиться чтобы стать тем, кем было предначертано изначально. 
Мужчина по имени Джексон, лет сорока, гулявший по городу с такими же как я, молодыми людьми с разными неприятными, для кого то пугающимися и шокирующими диагнозами, показывал нам окрестности Манхеттена и усердно трудился над нашим выздоровлением. Он смотрел на девушку из воска скрестив руки на груди. Несколько месяцев он вливает в нас жизнь, усердно пытается не только помочь нам не высохнуть, но и не потерять тягу к жизни. «Болеть раком – это как сидеть на баскетбольном матче, а потом выйти в туалет и пропустить конец игры»: - говорила моя соседка по палате, которая также приехала из другого города, как и я. Она умерла месяц назад от меланомы в возрасте двадцати лет, так и не успев увидеть мои картины. 
- Это так красиво, - тихо произнесла я. 
- Когда-нибудь ты тоже создашь что-то, что будет висеть в музее и люди будут созерцать, - ответил он. 
Тишина растворилась в голосах приближающихся ребят, которые гуляли неподалеку от нас. Два молодых парня и три девушки весело направлялись к нам, будто никакие цепи внутреннего страха не висели на их руках. 
- Ого, - сказал один из них заметив скульптуру. - Джейн, это твоих рук дело? Если эта дама с огнём внутри не твоя, то я уезжаю из этого города. 
Я засмеялась и толкнула Питера в бок: 
- Я еще не настолько крутая чтобы создавать подобное.
- Ты будешь покруче многих плавающих в этом искусстве как рыбы в аквариуме. Видела картину «Черный квадрат»? И это люди называют искусством? – смеясь спросил он. 
- Ты не смыслишь в искусстве, - качнула головой Алиса, девушка с которой я крайне мало общалась, и направилась в сторону больницы. 
Я не уставала смотреть на этих ребят, полные сил они не теряют надежду на долгую и счастливую жизнь. 
Все направились обратно в больницу, я кинула последний взгляд на «Расширение», не зная вернусь я сюда снова или нет, и шагнула вперед, попрощавшись с этим местом. Перед сном, в своей палате пресвитерианской больницы, я долго смотрела в окно, вид из которого выходил на яркие одни города. Понимая, что моя жизнь короче, чем у половины населения жителей Нью-Йорка, я не могла смириться с тем, что люди живут много лет, и многие из них так и не находят в жизни каких либо ценностей. Они ничего не оставляют после себя, что могло бы вдохновить других людей. У них есть век чтобы создавать удивительное, но они не пользуются этим временем, оно просачивается у них сквозь пальцы. 
Я посмотрела на мольберт стоящий в углу палаты. Наброски, нанесённые мной вчера, казались мне неинтересными и пустыми. Многие мои картины, которые я нарисовала за последние пять лет, наверное, утратили свою насыщенность и пылятся сейчас где-то на чердаке дома в штате Огайо. Моя мама иногда достает их чтобы посмотреть, а когда приезжает, начинает плакать, смотря как я усыхаю.
Закрывая глаза, я представляю жизнь без болезни, жизнь, когда я упорно днями и ночами трудилась над своими картинами и мечтала о знаменитой жизни в городе, который примет мои труды. Мечты не всегда сбываются, они рождаются и умирают быстрее чем люди, гаснут как спички. Но пока я жива, жива и моя мечта. 
Утром снова было обследование и лечение. Мой платок, который я завязываю на голову каждое утро начал рваться, поэтому я написала письмо своей маме, чтобы она привезла мне другой и прихватила с собой мою младшую сестру. Анна не часто приезжала ко мне, малютке недавно исполнилось шесть лет, и она ещё не понимает что со мной. Для неё каждая болезнь одинакова, и каждая из них лечится за неделю каким нибудь волшебным отваром фей. После лечения я посетила доктора Джексона, который занимается моим лечением. Он был готов к моему приходу, поэтому сразу начал говорить как только я вошла к нему в кабинет: 
- Результаты все лучше, с каждый днем, - улыбнулся он. Я верила ему, долгое время он лечил меня, и вот пару недель назад он впервые произнёс, что опухоль уменьшается.
- Я все же круче кое-кого. Уолт Дисней умер от рака легких, а я нет, - усмехнулась я. 
- Посмотрим каковы результаты будут через неделю, а пока иди, отдыхай, - ответил он и попрощался со мной. 
Выходя из его кабинета, я с облегчением выдохнула. Я сильнее смерти. Несмотря на болезненные симптомы моего рака, организм смог справиться с этим, он выдержал, и осталось только дождаться полного конца. 
Вечером я не отходила от холста и рисовала место, в котором мечта побывать – горная вершина Чо-Ойю. Изумительный пейзаж, который я увидела в энциклопедии как-то раз, остался в моей душе. Я запомнила его, будто бывала там не один раз. 
В дверь постучали, и я обернулась, отрывая свою кисть от холста. 
- Можно? – стоял в дверях Питер. 
Кивнув ему, он двинулся в мою палату. Парень на первой стадии рака желудка, и я не жалею его, ведь мы в одной тарелке. 
- Я рисую горную вершину в Гималаях, - радостно сказала я. 
Он оценивающее посмотрел на мою начатую картину, поахал, и произнес: 
- Неплохо, я также рисовал во втором классе, - посмотрел на меня он своими синими глазами и засмеялся. 
- Какой гад, - покачала я головой и продолжила рисовать. – Мне сказали, что я иду на поправку. Я очень хочу верить что это так.
- Это самая хорошая новость за сегодня, - тихо сказал он, садясь на кровать. 
Я повернулась к нему услышав в его голосе нотки грусти. Он был обеспокоен. Веселый парень, который не давал слабины, даже смеялся всегда в самые трудные минуты его жизни переводя проблемы в шутку, в этот вечер на моих глазах впервые перестал улыбаться. 
- Что такое? – спросила я, зажимая свою кисть в руке и садясь рядом с ним. 
- Иногда я представляю свою жизнь лет через десять. Мне тридцать, я играю в рок группе, у меня много тату и персидский кот, - вздыхает он. – И ты, со своими картинами покруче Ван Гога. 
Он взял меня за руку и наши пальцы слились воедино. С его глаз стекла слеза, а я почувствовала, как мое сердце задрожало, и секундой позже его мягкие губы прикоснулись к моим. Дыхание, исходившее от него, было таким теплым, что внутри защемило все органы от отчаяния. Бесконечно печально, но мы оба знали, что не можем быть вместе. 
Через несколько дней упорной работы, дорисовывая картину, проводя кистью по ткани, насыщая ее разными цветами, я была готова представить ее своему маленькому больничному миру. Гора, которая была передо мной, будто ожила, и я чувствовала Гималайский ветер на себе, видела, как плывут облака над величественной горой укутанной снегом. Завтра приезжают мама и сестра, и я покажу им, что сотворила за короткие сроки. Мои карие глаза уставились на готовую картину с восторгом, будто я сотворила работу своей жизни. В левом нижнем углу я аккуратно написала чёрной краской «Я сильнее смерти». Пройдя через операционные столы, тяжелые ночи переживаний с кровяным кашлем, трясущихся рук моей любимой мамы, я могу наконец закричать на весь мир о том, как я выжила. Отложив свою кисть, я сделала три шага назад и искренне улыбнулась, будто обрела вторую жизнь. Это лучшее что я нарисовала в этом месте, и я не хочу расставаться с этой картиной. 
Готовая позвать всех к себе, я повернулась к двери и почувствовала, как сильно сжалось мое сердце, словно его вырывают прямо у меня из груди. Голова закружилась, я еле стояла на ногах, а палата перед моими глазами начала исчезать...