Я тебя ненавиблю

Глава 1. В которой я возвращаюсь с работы... в другой мир

Я медленно ползла после работы домой с тяжелой сумкой продуктов и пыталась вспомнить, когда моя жизнь потеряла все цвета кроме серого? И вроде жаловаться не на что, а ощущение, что развернул пустой фантик. Хотя, может как раз это и есть - достижение, что фантик пустой, а не с... короче, не с тем, что едят, а что наоборот.
Сын вырос. Теперь у него своя жизнь, очень даже хорошая, кстати, жизнь, а я осталась в прежней, той, где он еще маленький и надо обязательно проконтролировать, съел ли он суп или опять весь день на сухомятке, чем занимается в свободное время, а то сейчас столько соблазнов... Направить, пристыдить, поддержать, научить ... "Отпусти, теперь у него своя жизнь" - медитирую я.
С мужем тоже, как если бы, у него своя жизнь, у меня - своя. Когда это началось? И, вроде, вместе живем, а - порознь, у него свои проблемы, радости и печали, а у меня свои. Вместе, но чужие. А жизнь почти прошла, и каков её итог? - Одиночество. Для окружающих - самая счастливая и удачливая, а для себя - одинокая, никому не нужная бабка.
Опять начало тянуть в груди. "Надо сходить в поликлинику" - привычно напомнила себе. Вот уже и детская площадка перед домом, посижу немного, чтобы боль отпустила...

По моему телу шарили чьи-то потные грубые руки, стиснув меня пониже спины с такой силой, что боль отозвалась в каждой клеточке, и стремительно пробежав по мне, петардой взорвалась в груди, перед глазами плыли черные круги.
- Ладно, пусть отдохнет малехо – выдохнули перегаром в лицо, и подхватив за шкирку, как котенка, поволокли куда-то. 
Сознание плавало в мутном тяжелом тумане, то ускользая совсем, то выхватывая отдельные звуки и запахи из окружающего меня пространства: я босыми ногами чувствую камни, по которым они волокутся, звук открывающегося замка, скрип давно не смазанных петель, и меня бросают на что-то колючее и шуршащее, запах грязи и крови становится нестерпимым. Туман поглощает сознание целиком.
Сколько прошло времени не понять, тот же полумрак вокруг, я лежу на охапке грязной соломы, чуть в стороне слышится слабый стон. Не успев задуматься, уже ползу на звук. От увиденного глаза лезут на лоб и к горлу подкатывает тошнота. Мужчина, одежда болтается лохмотьями, и эти лохмотья все в крови. На груди и плечах видны рваные раны, даже думать не хочу, что могло их оставить. Кто их оставил, догадываюсь – тот же чьи потные руки лапали меня.

- Эй, очнись! - шепчу вконец сорванным голосом, слегка толкая его.
"Какой странный сон" - появляется вялая мысль.
И тут слышу приближающиеся шаркающие шаги, вялость как рукой сняло. Паника! Это или за мной, или за ним. Но ничего хорошего ждать от визита точно не приходится. Не соображая, что делаю, я обхватила этого увечного руками за плечи, нависла над ним коснувшись лбом лба и, закрыв глаза, отчаянно пожелала переместиться к кому-то, кто знает этого горемыку и поможет ему, ну и меня не обидит, естественно.

Возглас удивления, быстрые шаги, меня резко, да-да, опять за шкирку, отрывают от моего сокамерника, слышатся раздаваемые приказы: лекаря, горячей воды, подготовить ткань для перевязки… От слабости и резкого рывка мое сознание опять уплывает в темноту.
Мне снится суд. На площади на эшафоте стоит высокий, крепко сложенный, средних лет брюнет и стройная, доходящая ему лишь до плеча, блондинка, слегка за 30. Чуть сбоку стою я, мне 13 лет - я это знаю, как знаю и то, что там на эшафоте мои отец и мать.
- За участие в заговоре против короны и Императора Дориана Кемрийского, рьен и рьена Дэр Торро приговариваются к смерти, путем изъятия силы рода. Отныне род Дэр Торро считается прервавшимся. Их дочь Алика Дэр Торро лишается титула и покровительства рода, до достижения совершеннолетия она направляется в закрытый монастырь Святой Леурии. – зачитывает приговор мужчина. Перед глазами от слез начинает все расплываться и только лицо, в обрамлении прямых волос цвета воронова крыла, оглашающего приговор мужчины, видится четко - резкие черты породистого лица, хищно раздувающиеся крылья орлиного носа, губы четко очерченные, средней величины, с верхней губой в форме охотничьего лука, холодные изумрудно-зеленые миндалевидной формы глаза …
Свистящий звук плетки, боль… и ненавистный голос настоятельницы:
- Эти стены еще не знали такой непослушной девицы! Смирение – самая большая добродетель женщины, послушание – главное ее достоинство!
Опять свист плетки, боль, боль, боль…  
Я бегу по ночному лесу, за спиной деревья, смыкая свои ряды, укрывают от меня стены ненавистного монастыря, впереди шумит стремительная Уска. Если мне удастся за ночь перебраться на противоположный берег реки, меня уже не догонят…
Шум воды теперь уже слышится со спины. Светает. Неужели я буду наконец-то свободна?! Но откуда в лесу лай собак? ... Ай! Я не покушалась на господина Шантье! Я даже не знаю, кто он вообще такой? Как смерть? За что?!....
Нос улавливает приятный запах выпечки, подо мной мягкий матрас и чистое – я чувствую запах свежести - белье. 
Какая выпечка, муж кроме яичницы ничего готовить не умеет? - всплывает мысль, открываю глаза. Я лежу в просторной светлой комнате, на огромной кровати с высоким, резным, инкрустированным зелеными и желтыми камнями, изголовьем. На столике рядом с кроватью стоит поднос с дымящейся кружкой чего-то травяного, душистого и корзинкой с маленькими на один-два укуса пирожками.
Пить хочется так, что, обжигаясь и расплескивая взвар, я опустошаю кружку за минуту.
Это все не сон! – накрывает осознанием меня. – Эшафот и настоятельница, те липкие руки, тот истерзанный мужчина - не сон! ... 
А муж? Я думала о муже. Я замужем?  А настоятельница, мужчина...? Где заканчивается фантазия и сон и начинается реальность? И, главное, что это за реальность?
Стоп! А кто я?! - мне одновременно кажется, что я уже взрослая женщина и подросток. Пытаюсь вспомнить свое имя - ощущение, что Алика Дэр Торро имеет ко мне какое-то отношение. 
Я Алика? - мысленно спрашиваю у себя. Откуда-то из подсознания приходит ответ - Да.
Взгляд опускается вниз. Я вижу руки в грязных разводах, исцарапанные, с кровоподтеками. Спускаю с кровати ноги, длинные, стройные, худые, можно сказать даже тощие, тоже все в ссадинах и синяках. На мне из одежды лишь серая от грязи тканевая рубашка на бретельках, до середины бедра, а под ней худющее не выразительное тельце. Внутреннее ощущение вопит, что тело не мое!
Естественные потребности поднимают меня с кровати, заставляя отвлечься от психоанализа, и начать искать туалет. Или надо искать под кроватью ночной горшок? Ага, все же ванная комната есть. Не удержалась и полезла мыться. Пусть вода в бочке с краником над ванной была чуть теплой, и мылась я в ванной больше похожей на вытянутый большой тазик на ножках, а раны щипали и саднили, но слив работал исправно, мочалка и мыло нашлись и раза с четвертого я смыла с себя воспоминания о тех липких прикосновениях и грязь! Кстати, что было до того, как меня щупали и мяли, я не помнила. Или не знала?
Ничего, разберемся, что было, а чего не было - решила я и выползла из ванной.
На стене в полный рост висело зеркало. Подошла к нему. Из зеркала на меня смотрела огромными серыми, цвета грозового неба, испуганными глазами девчушка лет 15-16. Густая копна каштановых волос, слегка вьющихся. На скуле, в пол лица, фиолетовым цветом отливал синяк, нижняя губа припухла и по центру треснула. На что там позарились совершенно не ясно, худющая, одни глаза. Меня что, голодом морили? Груди почти нет - нулевочка, если б не талия, которую пальцами одной руки можно обхватить, то и попы не заметить вовсе. Да и откуда бы всему этому взяться, если я больше похожа на скелет, обтянутый кожей, чем на девушку. Кожа, между прочим, была красивого золотистого цвета, но сейчас с каким-то землистым оттенком.
Попрыгала перед зеркалом, дотронулась рукой до носа - отражение сделало тоже самое. Итак, все-таки, я – Алика, бывшая Дэр Торро, 15-ти полных лет, удравшая из монастыря.
Кто я выяснили. Теперь бы понять, где я?