Я, ты и больничная палата

Я, ты и больничная палата

Ложный свет

Было темно и холодно. Свет фар еле раздирал тьму, что нависала над моей машиной. Холод, такой острый, словно тысяча иголок, кружил за окнами. Я почти чувствовал его прикосновения и, если бы не печка, я бы давно превратился в синий труп, покрывшийся ледяной коркой. Но и не только печка грела меня. Она сидела рядом со мной на переднем сидении, молча смотря в темноту и, когда я тянул руку, чтобы переключить скорость, она прикасалась своей рукой к моей. И сразу становилось теплее. Мне не нужно было смотреть на нее, чтобы видеть, как она улыбается, когда я задерживаюсь и не переключаю скорость, дабы погреть руку в ее тепле.
  Поворот за поворотом, знак за знаком. Ночное небо пронзали миллиарды звезд, пока луна освещала нам путь. Но это была лишь ловушка для глупцов. Луна – это лишь кусок сыра в мышеловке, и если ты доверишься ее свету – то умрешь. Сойдешь с пути, оступишься, и тебя не станет. Единственное, что ты можешь сделать – это сотворить свой свет, как свет фар у машины.
  Мне пришлось сбавлять скорость на каждом повороте. Я знал, как это ее раздражает. Мы не были столь похожи, как мне порой хотелось. Она любила машины и быструю езду. Я ненавидел автомобили и презирал то, что могло развивать такую скорость. Она любила держать руль крепко, словно поводья самого быстрого в мире коня. Я ненавидел управлять тем, в чьи глаза никогда не смогу посмотреть. Я бы с радостью отдал ей право вести этот металлолом смерти, но она так устала и хотела спать. Ее измотали дела, по которым мне пришлось ехать вместе с ней. Трудно быть большой шишкой. Но я не мог ее оставить. Ведь я – ее фары, которые освещают путь в темную и лживую ночь.
  Она не хотела, чтобы я вел. Ведь я веду ее, как черепаха. Медленно, излишне осторожно. Но я тоже устал. Жаль, что она не понимает таких простых вещей, что и мне порой бывает сложно рядом с ней и ее работой. Но мне приходится терпеть. Я не хочу отпускать ее одну. Может, это просто банальная ревность, что так часто кипит в моей крови, заставляя сердце биться быстрее. А может – забота, которой я хочу укутать ее. Порой, я бываю слишком заботлив.
  Глаза слипаются. Хочется спать. Это ощущение, что если закрыть свои очи – то ничего не случится. Но это не так. Это такой же обман, что луна – истинный указатель пути. Я знаю, что случится страшное, и виноват буду только я. Приходится стискивать зубы и ехать дальше, наблюдая, как бесконечный ряд елей не сменяется уже несколько часов.
  Мысль, одна единственная. Может, я не там свернул или наоборот – забыл повернуть? Что если мы блуждаем во тьме, как слепые котята в поисках матери? Нет, не должны. Я помню все до мельчайшей детали.
- Ты не устал? – Ее голос, раздавшийся в тишине, заставил меня вздрогнуть и на несколько секунд вырваться из цепких объятий Морфея.
- Нет, все в порядке. – Я стряхиваю с себя остатки желания погрузиться в сон прямо за рулем.
- Не ври мне.
  Я молчу. Дальнейшие слова лишь озлобят ее. Так часто я не могу понять, почему она поступает именно так? Делает мне больно, а потом ведет себя, как ни в чем не бывало. Может, я чем-то это заслуживаю? Не знаю, честно. Я перестал обращать на это внимание, когда понял, что она никогда не внемлет моим просьбам пересмотреть свое отношение ко мне. Мне уже… наплевать? Да, наверное. Она может часами меня упрекать, кричать или игнорировать. Мне пришлось приспосабливаться под это, чтобы сохранить то, что я сейчас имею.
  К счастью, ей часто приходится сталкиваться с таким феноменом, как тирания. Я – тиран. И с этим ничего не поделаешь. И она бунтует. Порой народу стоит давать провести парочку-другую шествий, и он будет этим доволен. Так и женщины. Они кричат, шумят, игнорируют ради удовлетворения только лишь своих потребностей, а потом снова идут по своим делам.
- Ты меня вообще слушаешь? – Ее брови медленно поползли к переносице.
- Конечно. – Ничего не помню, из сказанного ею. Обычно, это приводит к новой шумихе.
- Дурак. – Она впилась ногтями в мою ладонь. Не больно, лишь для вида.
- Стерва. – Я пожал плечами, сжав ее пальцы, пока она не сморщилась от боли, после чего слегка их погладил и отпустил.
  Иногда, после шествий, бунт не утихает. И тогда приходится показать, кто здесь главный.
- Почему мы так долго едем? –Она слегка дрожала от холода, обхватив себя обеими руками.
- Я не знаю. Хотя эта мысль посетила и мою голову.
- Да что ты говоришь? – Ехидно поднятая бровь и саркастическая улыба. Мне оставалось  лишь вздохнуть на это.
- Да, ты не так уж особенна, как хочется. Меня это настораживает, конечно, но я думаю, ничего серьезного, и скоро мы приедем домой.
- Да, пора бы уже. Я что-то так устала…
  Я кивнул и устремил взгляд обратно на дорогу. Странно. За все время поездки я не видел ни одной машины. Хотя это и одностороннее движение, но все же…
- Видел?! Ты видел?! – Она тыкала пальцем в лобовое окно, провожая взглядом нечто.
- Нет. – Я не мог и не хотел видеть что-то иное, кроме пути. Я не мог сбиться с него.
- Да ты не только черепаха, ты еще и крот! Там же сова пролетела! Большущая!
  Порой она ведет себя словно ребенок. Хотя, не порой. Больше половины в ней еще от ребенка, и меня это иногда смущает. Но это заблуждение. Она умная. Просто скрывает это, чтобы не выглядеть выскочкой.
- Тогда зачем ты спишь с животными? Тебе это нравится? – Я перевел взгляд  на нее, чуть прищурившись. Никто не любил мой взгляд. Он всегда был тяжелым и холодным, не смотря на все тепло, которое я порой в него вкладывал.
- Извращенец! – Она уткнула кончик пальца мне в щеку, проведя по ней к уголку губ.
- Да, извращенец. И порой тебе это нравится.
  Я не стал досматривать, как ее глаза чуть расширились, и на щеках вспыхнул румянец.