Я Вам любви не обещаю

Глава 57

Вечером, убедившись, что Георгий забылся тяжёлым болезненным сном, навеянным лауданумом, Вера спустилась в кабинет. Прислуга уже успела замыть пятна крови на паркете, и только потемневший край светлого обюсонского ковра напоминал о том, что произошло здесь сегодня. Устроившись за столом, Вера со вздохом подвинула к себе чернильницу, что решила исход дела. Обмакнув перо, она задумалась. Какими словами написать матери, что её единственный сын тяжело ранен, спасая жизнь недостойной, по мнению Лидии Илларионовны, женщины.

Тщательно подбирая слова, madame Одинцова просила графиню Бахметьеву, как можно скорее прибыть в Покровское и привезти с собой хорошего доктора. Молодой земский врач, хоть и справился со своими обязанностями, но доверия у Веры не вызвал. Окончив писать, княгиня отодвинула послание и, откинувшись на спинку кресла, невидящим взглядом уставилась на пламя огня в камине. Январский ветер жалобно стенал в трубе, пламя то притухало, то вновь взметалось вверх, подхваченное его сильными порывами.

Караулов арестован, Тоцкий даст показания, казалось бы, ситуация, из которой не было выхода, разрешилась для неё самым благоприятным образом. «Но какой ценой!» - не удержалась Вера от тяжёлого вздоха. Отчего судьба её столь злосчастна? Отчего она приносит смерть, тем кто, так или иначе, связан с ней? Как жить с таким грузом на душе? Она холодела при мысли, что угодила бы пуля всего двумя дюймами ниже, и не было бы сейчас ни её, ни Георгия.

Вернувшись в свою спальню, княгиня коснулась прохладной ладонью пылающего лба Бахметьева. Началась лихорадка. Случилось то, чего она так боялась. Вспомнился госпиталь в Пятигорске, сердце сжималось от дурного предчувствия. Зачем ей жить, коли его не станет? Дитя шевельнулось в утробе, напомнив о том, что не весь смысл жизни потерян, что есть то, ради чего стоит, стиснув зубы, и далее отсчитывать день за днём.

Сменив дремавшую у постели графа горничную, Вера раскрыла Библию и погрузилась в чтение, пытаясь в строках Святого писания найти ответы на свои вопросы. Буквы поплыли перед глазами, отяжелевшие веки закрылись, и она, сидя в кресле, провалилась в беспокойный, наполненный бессвязными видениями сон.

К вечеру следующего дня в Покровское пожаловали гости. Графиня Бахметьева, не проронив ни слова приветствия, прошла в комнату мимо хозяйки поместья, одарив молодую вдову взглядом полным презрения. Склонившись над кроватью, madame Бахметьева откинула взмокшие пряди со лба сына и прикоснулась губами к пылающему челу.

- Юрочка, мальчик мой, - тихо всхлипнула она, комкая в руке белоснежный платок.

- Maman? - открыл затуманенные лихорадкой глаза Георгий. – Где Вера? – попытался подняться он, но со стоном рухнул обратно на подушку.

Повязка на груди сбилась, и вновь открылось кровотечение.

- Ваше сиятельство, - вздохнул за спиной графини пожилой доктор, тот самый, с которым Вере уже довелось свести знакомство, - позвольте мне взглянуть?

Семейный врач Бахметьевых довольно ловко наложил бинты, что-то тихо приговаривая и успокаивая своего пациента до тех пор, пока тот вновь не впал в беспамятство.

Лидия Илларионовна отступила, уставившись на Верочку ненавидящим взглядом.

- Жаль, что вы не умерли тогда, - прошипела она, вспомнив затяжную болезнь гувернантки, из-за которой та вынуждена была оставаться в Бахметьево, а ей, графине, пришлось мириться с присутствием в усадьбе падшей женщины.

- Лиди, побойся Бога, - вступил в комнату Дашков, наблюдавший за madame Бахметьевой от порога.

Вера поёжилась под тяжёлым взглядом князя. Казалось, синие глаза его сиятельства пронзали её насквозь.

- Как всё случилось? – обратился он с вопросом к madame Одинцовой.

Верочка сглотнула ком в горле. Язык отказывался повиноваться.

- Простите, - откашлялась она. – Я не думала, что Георгий Алексеевич приедет сюда. Его не должно было здесь быть. Мой кузен попытался меня ограбить, а может и убить, но Жорж ему помешал.

- И сам нарвался на пулю, - вздохнул Дашков. – Вы, madame - во истину причина всех его несчастий, - укоризненно покачал он головой.

Вера впервые видела всемогущего Дашкова и сразу оробела в его присутствии. Она ни слова не сказала в свою защиту. Да и что было говорить, коли князь кругом прав.

- Ну что там, Павел Егорович? – поинтересовался он, когда доктор закончил осмотр.

- Рана жизни Георгия Алексеевича не угрожает, но вот лихорадка… - протёр очки эскулап.

- Его можно перевезти? – продолжил расспросы Дашков.

Вместо ответа Павел Егорович утвердительно кивнул.

- Лидия Илларионовна, голубушка, я распоряжусь, чтобы экипаж подготовили, - не глядя на белую словно мел княгиню Одинцову, вышел из спальни Алексей Николаевич.

- Вы забираете его? – чуть слышно спросила Вера.

Графиня едва сдерживалась. Бледные губы дрожали, глаза покраснели от пролитых слёз:

- Вы ждали, что я оставлю его здесь, с вами? Полно! Не настолько же вы глупы, в самом деле! Его увлечение вами переходит всякие границы и едва не стоило ему жизни. Надеюсь, он одумается и примет верное решение, когда поправится, а вы не смейте появляться в Бахметьево. Он мой единственный сын, - тихо продолжила она, - и я не позволю ему загубить свою жизнь ради какой-то потаскухи, что выбралась из грязи в князи.

- У нас будет ребёнок, - робко попыталась возразить Вера.

- Ни первый и ни последний ублюдок в роду Бахметьевых, - фыркнула графиня. – Мужчины все таковы. Вы думаете, их заботят внебрачные дети? Уверяю, вы ошибаетесь. Он мой единственный сын, - повторила графиня, - но у Жоржа есть брат и сестра, единокровные, но не равные. Ни вы первая, ни вы последняя в веренице его увлечений. Рассчитываете стать графиней? Напрасно! Он никогда не женится на вас.

Каждое полное яда слово матери Георгия жалило в самое сердце.

- Мы собирались уехать за границу, - чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза, прошептала Вера, бросив отчаянный взгляд в сторону широкой кровати, где разметался на подушках тот, о ком шла речь.

- Разве он впервые солгал вам? – позволила себе чуть заметную усмешку Лидия Илларионовна. – Как же вы наивны. Мужчины часто лгут, чтобы получить желаемое. Чтобы жить за границей, нужны немалые средства. Они есть у Жоржа, но почти все вложены в дело. Ежели бы он действительно собирался уехать с вами, ему пришлось бы расторгнуть ни одно выгодное соглашение. Он не сделал того. Он притащил вас в Петербург себе на потеху, до тех пока вы не наскучите ему.

- Вы лжёте, - побледнела Вера.

Графиня пожала изящными плечиками и с жалостью взглянула на свою собеседницу, как смотрят на глупое неразумное дитя.

- Спросите его о том, когда истечёт срок вашего траура по усопшему супругу, ежели он ещё вспомнит о вас к тому времени, - отозвалась она.

Вера только открыла рот, чтобы сказать графине, что всё совершенно не так, как в спальню вернулся князь Дашков вместе с кучером Бахметьевых. Георгия завернули в одеяло и вынесли из комнаты. Вера, спотыкаясь на каждом шагу, последовала за ними, но Лидия Илларионовна заступила ей дорогу в дверях спальни.

- Чтобы духу вашего не было в Бахметьево! Я не посмотрю на ваше положение и велю вышвырнуть вас вон, коли вы там покажетесь, - чеканя каждое слово, произнесла она.

Вера проводила глазами madame Бахметьеву и метнулась к окну. Кучер вместе с князем Дашковым аккуратно погрузили Георгия в экипаж, следом в карету забралась графиня, поддерживаемая под локоток Алексеем Николаевичем. Словно ощутив на себе чей-то взгляд, князь поднял голову. Не отрывая взгляда от бледного лица молодой женщины в окне второго этажа, Дашков сел в экипаж и, дождавшись, когда возница уберёт подножку, демонстративно захлопнул дверцу, словно отрезая Веру от Георгия, от того круга, к которому принадлежал его крестник.

Верочка без сил опустилась на кушетку и, закрыв лицо ладонями, несколько раз всхлипнула. В дверях застыла горничная Дуняша. Когда-то она прислуживала бабке нынешней хозяйки и хорошо помнила тот день, когда сама же сыграла столь злосчастную роль в жизни молодой женщины.

- Ваше сиятельство, - наконец, решилась она, - вам отдохнуть надобно. А то не ровен час, сами в постель сляжете.

Вера обернулась, поднялась с кушетки и окинула комнату быстрым взглядом:

- Прибери здесь всё, - велела она.

Взгляд остановился на простреленном мундире, оставшемся сиротливо висеть на стуле. Погладив золотой погон кончиками пальцев, Вера решительно сняла его со спинки стула и протянула Дуняше:

- Это пусть в Бахметьево отвезут.

«Только так! Чтобы даже воспоминания не осталось!» - проводила она глазами горничную. Права Лидия Илларионовна. Что хорошего она принесла Георгию? Карьера, репутация, да и сама жизнь – всё к чертям! И лишь она одна во всём виновата!

На следующий день в Покровское явился Турмалинов. Следователю понадобилось записать свидетельские показания княгини, но пощадив молодую женщину, он не стал вызывать её на допрос в столицу, а сам приехал в имение.

Аркадия Петровича проводили в кабинет и оставили там дожидаться хозяйку усадьбы. Оставшись один, Турмалинов, разглядев на кромке ковра бурые пятна, опустился на колени, всматриваясь в них. Увлёкшись своим занятием, он даже не заметил, когда madame Одинцова ступила на порог.

- Аркадий Петрович, - кашлянула Вера, стремясь привлечь его внимание.

- Ох, простите, Вера Николавна, - поднялся с колен Турмалинов и отряхнул брюки. – Я вас надолго не задержу.

- Вы по поводу Караулова? – жестом предлагая присесть, поинтересовалась Вера.

Аркадий Петрович утвердительно кивнул. Взгляд Веры невольно задержался на испачканном кровью ковре. Княгиня побледнела, от Турмалинова не укрылось, как задрожали её тонкие пальцы, и она, дабы унять волнение, переплела их между собой.

- Спрашивайте, - присела в кресло madame Одинцова, стараясь более не смотреть в ту сторону.

- Я понимаю, что вам, конечно же, тяжело вспоминать, - заговорил Турмалинов, - но мне просто необходимо, чтобы вы припомнили всё в мельчайших подробностях.

- Я постараюсь, - вздохнула Вера. – Пётр Родионович приехал где-то в час пополудни и пришёл в этот самый кабинет.

- Вы уже были здесь? – уточнил Турмалинов.

- Совершенно верно, - кивнула княгиня. – Он, угрожая мне оружием, уж не знаю, где он его взял, требовал денег. Потом появился Жорж, о, простите, граф Бахметьев.

Вера прикрыла глаза, восстанавливая в памяти картину того дня.

- Я достала ключи от сейфа из ящика стола, протянула их Караулову, но он велел мне самой открыть сейф. Георгий Алексеевич попытался забрать у него пистолет, а потом выстрел… Простите, - поднесла она платок к глазам, - дальше всё как в тумане. Помню только, что ударила его по голове вот этой чернильницей, - кивнула она стол.

Турмалинов что-то быстро писал в записной книжке и оторвался от своего занятия, когда княгиня умолкла.

- Револьвер Пётр Родионович украл у своего поверенного господина Тоцкого. Парфён Игнатьевич уже дал показания. Совсем забыл! – улыбнулся Аркадий Петрович. – Я документы вам привёз, - полез он в свой портфель. – Вера Николавна, я, помнится, давал вам слово, что история вашего происхождения останется тайной, - протянул он княгине конверт с бумагами, - но боюсь, тогда весьма сложно буде доказать причастность господина Караулова к убийству вашего отца князя Уварова.

- Мне хотелось бы избежать огласки, - подавила тяжёлый вздох Верочка.

- Мне жаль вас огорчать, но вряд ли удастся её избежать. Дело господина Караулова будет рассматривать суд присяжных, а это публичный процесс. К тому же господин Тоцкий дал показания. Даже если Пётр Родионович будет отрицать свою вину, показаний его поверенного будет вполне довольно, чтобы вынести обвинительный приговор. Вам тоже придётся давать показания в суде. Я не желаю вас пугать, только лишь предупредить.

Вера опустила голову, соглашаясь с его словами.

- Скажите, Вера Николавна, - смутился Турмалинов, - а с Георгием Алексеевичем я смогу побеседовать?

- Для того вам придётся проехать в Бахметьево, - отозвалась Верочка. – Только боюсь, граф мало чем будет вам полезен нынче. Ранение тяжёлое…

- И всё же я съезжу. Вы ничего не желали бы передать его сиятельству? – осведомился Турмалинов. – Может записку?

- Нет, благодарю, ничего, - поднялась с кресла Верочка.

- Я сообщу вам о том, когда будут назначены слушанья, - прощаясь, откланялся Турмалинов.

После отъезда следователя дни потянулись однообразно и мучительно медленно. Вера и не надеялась, что графиня Бахметьева сжалится над ней и пришлёт ей весточку о состоянии Георгия. И эта безвестность сводила с ума. Она никуда не выезжала, не принимала у себя с визитами, её положение вдовы служило ей весьма надёжной защитой от досужего любопытства соседей. Раз она решилась написать сама, но, как и стоило того ожидать, Лидия Илларионовна на её письмо не ответила.

Заканчивался февраль, готовились встречать масленицу, но в Покровском было тихо. Чувствуя мрачное настроение хозяйки имения, и дворня притихла.

- Как в склепе, ей Богу! – жаловалась дворецкому Дуняша.

- При Елизавете Петровне и то веселее было, - согласился тот.

- Ходит вся в чёрном, как монашка, молчит, не ест ничего, скоро так тень от неё останется. Того и гляди вслед за бабкой отправится, - шептала Дуня.

- Типун тебе на язык, девка! - в сердцах отозвался дворецкий и застыл под пристальным взглядом молодой княгини.

Ни горничная, ни дворецкий не заметили её. Когда подошла? Что слышала? Стушевавшись, прислуга занялась своими делами, а Верочка решила наведаться в храм в Покровское. Может, людская молва, что ей подскажет.

На Прощённое Воскресенье в храме в Покровском яблоку негде было упасть. Вера, стараясь не привлекать к себе внимания, стояла в стороне от общей массы прихожан. Собралось мелкопоместное дворянство, мещане, ближе к входу толпился рабочий и крестьянский люд. Храм в селе Покровском был одним из самых больших в округе, но всё же Вера удивилась, заметив у самого аналоя графиню Бахметьеву. Лидия Илларионовна стояла прямая, как натянутая струна. Вторя словам молитвы, вслед за святым отцом, графиня осеняла себя крестным знамением и клала поклоны, не глядя по сторонам. Георгия не было рядом с матерью. Сердце Верочки тревожно сжалось. Дождавшись окончания службы, она, презрев свои страхи и обиды, поспешила догнать madame Бахметьеву.

- Лидия Илларионовна, - приложив руку к груди, дабы унять сердце, что так и норовило выпрыгнуть от быстрой ходьбы, - остановила она графиню. – Простите мне мою дерзость. Всего одно слово! – умоляюще глянула на неё Вера.

- Я вас слушаю, - холодно отозвалась madame Бахметьева.

- Георгий Алексеевич… С ним всё хорошо?

- Нет! – коротко бросила графиня и, повернувшись спиной, зашагала к экипажу.

Ноги подкосились, и не подхвати Верочку её кучер, так бы и осела на подтаявший утоптанный множеством ног снег.

Лидия Илларионовна кипела от негодования всю дорогу до Бахметьево. «Как ещё спрашивать осмелилась?!» Почти три седмицы Жорж метался между жизнью и смертью. Лихорадка подкосила его силы, и только в последние дни он начал вставать с постели.

Сына madame Бахметьева застала в его кабинете. Войдя без стука, Лидия Илларионовна забрала из его руки сигарету и затушила в пепельнице.

- Юра! Ты с ума сошёл! У тебя лёгкое прострелено, а ты куришь! – попеняла она ему.

- Оставьте, maman, - вяло отмахнулся он. – Не лишайте меня последних радостей в жизни.

Глаза Лидии Илларионовны остановились на початой бутылке с бренди. Сердито фыркнув, графиня дотянулась до колокольчика и, дождавшись лакея, отдала тому бутылку, наказав более барину спиртного не приносить.

- Ни записки, ни строчки, ни словечка, - скривился Георгий, поднимаясь с кресла.

- Нежели думал, она у твоей постели сидеть будет? – сложила руки на груди Лидия Илларионовна. – Был бы нужен, уже бы приехала!

- Полно, маменька. Без вас тошно, - вышел он из комнаты, хлопнув дверью.