Я все еще твой. А ты - моя?

Глава 1. Кота моего верни.

Друзья, это 2 книга дилогии. Первая называется "Волшебная киска Ванессы или месть изменнику".

По окну ползет здоровенный изумрудный жук. Такой блестящий, переливающийся, крылышками трепещет. И откуда у меня их столько развелось? Соседка, наверное, удобряет что-то, вот они ко мне и прут. Хотя нет, это из-за того, что я часто оставляю еду где попало. Забываю о ней. Она портится. Но мне все равно. Портится все. Гниет, иссыхает, умирает. Вот как я сейчас.

Сижу в кресле уже целый час и наблюдаю за этим тупым жуком, который не может обогнуть раскрытую оконную раму и улететь. Впрочем, я его понимаю. Я тоже не могу. Да и не хочется уже. Первую неделю еще что-то там теплилось. Билось сердечко в унисон моему отчаянию и жалким крохам надежды. Сейчас уже не бьется почти. Меня хватает только на залипание в окно. Вот это вот разглядывание жуков стало, пожалуй, самым увлекательным занятием. Не то чтобы мне интересно, сколько ему понадобится времени, чтобы выбраться на свободу, просто… не знаю, успокаивает меня его возня, что ли? Хотя, казалось бы, куда еще спокойней, чем я сейчас становиться. Состояние трупа, а мертвые, как известно, не страдают.

Абсурд, конечно – страдают. Но молча. Тихо так, незаметно.

Надо бы что-то поделать, встать, выйти во двор или хотя бы голову помыть. Ну или окно хоть закрыть. Прохладно сегодня, да и дождь уже весь подоконник залил. Но я не закрываю же окон.

Нет, пока не закрываю.

Может не труп еще? Разлагаюсь – это да. Смердит моя печаль на весь дом, но я еще зачем-то дышу.

Зачем?

Вчера снова приходил Патрик… М-м-м для чего? Не припомню что-то. Я как всегда не слушала, о чем он говорил. Я включаюсь лишь вечером, когда является мой нынешний покупатель. Ну как включаюсь? Встаю с кресла, двигаюсь, издаю какие-то звуки. Нечленораздельные, как правило. Он от меня других и не ждет. Первые дни все допытывался, что стряслось со мной, потом перестал. Довольствуется тем, за что заплатил. Кажется, ему и этого с лихвой хватает. Не такой уж он и джентльмен, как вначале казалось. Обычный мясник или даже падальщик. Разве настоящий мужчина станет удовлетворяться бесчувственным мешком с костями? А я такой последнее время и была.

Нет, в первую неделю после нашего с Ноэлем фиаско я еще боролась. Перерыла весь бабкин схрон. Перелистала все ее талмуды. Заклинание искала, чтобы проклятье отменить. Но нет его или я не нашла.

Да и к лучшему, наверное. Применять-то не на ком. Ноэль исчез. После того жуткого дня, который и вспоминать не хочется, я не видела его ни разу. Наяву не видела. Во снах-то он, конечно, является ко мне. Изводит ласками и рыком нечеловеческим. Не знаю, что хуже. И то, и другое вновь и вновь растягивает меня на дыбе отчаяния. Кровоточит мое сердце, будто в нем еще хоть одна камера осталась целой. Он же размолотил там все. Ни одной свободной полости не сохранилось. Все собой заполнил. Все! В каждый нерв просочился обещанием любви. А потом вырвал их без наркоза, нервы эти. Вот и существую я теперь атрофированным обрубком былой себя.

Разнесена моя вера не только в Ноэля, но и в силу древнюю, которой поклонялась.

Сила ли она, если не поборола тьму в его душе? Надежду дала, поманила и тут же уничтожила. Для того и манила, наверное.

Пусть так, мне уже все равно.

И все же надо подняться. Что-то поделать. Сама не знаю зачем, но где-то в глубине души есть понимание, что надо. Смутное такое, едва теплеющееся. За него и держусь, хотя признаться, опостылело все. Каспий этот еще. Скорее бы уехал и оставил уже меня в покое. Скорее бы меня все оставили и я просто умерла.

Понимаю, конечно, что с отъездом Каспия мало что изменится. Патрик ведь никуда не денется. И хоть он не такой настырный, как столичный подонок, а донимать не прекратит.

– М-м-м, – поднимаюсь с мучительным стоном и прусь ставить воду на плиту.

Надо помыться. Не для вечернего гостя, конечно. На него вообще плевать, просто чешусь вся. Изнеженное годами тело привыкло к ежедневным омовениям. Этот телесный зуд единственное напоминание о том, что я все еще дышу. Тщедушные попытки Каспия разбередить мое онемевшее тело и те неспособны дать того, что получаю от банального купания.

Горячая вода успокаивает. Вот она пока да. Хоть что-то. Может, я еще оживу, как чахнущее растение? Именно как растение, на большее уже не рассчитываю.

Нет, вряд ли. Ноэль же корни загноил, когда поливал мое лицо свое спермой в ответ на признание.

– Боги, – роняю лицо в ладони и тихо сотрясаюсь.

Рыдать уже разучилась. Вот так почти беззвучно вздрагиваю плечами, почти без слез. Высыхают. Обезвожилась. Сколько можно?

Купаться расхотелось, хоть вода еще теплая. Наскоро намыливаю волосы и, ополоснувшись, заворачиваюсь в полотенце. Выхожу из маленькой ванной и, шлепая босыми ногами, веду тропинку из влажных следов до спальни. А там… Замираю.

– Ты? – удивляюсь я. Надо же, еще могу. Неплохо. Хоть что-то. – Не рано?

– Поговорить с тобой хотел. Не ночью. Ночью ты не многословна.

Я пожимаю плечами, мол, говори. Каспий хмурится. Он явно ожидал хотя бы голос мой услышать. Его беда. Я тоже много чего от жизни и других ожидала.

– Что с тобой творится, Ванесса?