Яблоки

Яблоки

–Что, просто не проснулись? – в голосе Силада неприкрытая насмешка. Так он маскирует страх – что делать, боятся все в этом мире. Особенно боятся те, кто всеми силами храбрится.

–Верно, – Энцо отвечает нарочито лениво. Он знает, как это звучит, но в магию ему давно не положено верит, так к чему нагонять на себя лишний страх? Они здесь для грабежа, а не для страха и размышлений. – Они просто не проснулись. Все, разом.

Силад мрачнеет. В лунном блеске видно как он хмурится, но Энцо не ловит его на этой мрачности – ни к чему, они здесь не для того.

–Вообще здесь красиво, – Варг впервые за долгое время подаёт голос. Но он прав – тут красиво и если не замечать мрачности Силада, можно без труда увидеть всю заснувшую деревню. Три всадника прекрасно различают со своего холма в лунном свете маленькие, уютные, будто бы сошедшие с идиллических картинок уличных бродячих художников домики. В каждом доме семья.

Отсюда даже не видно, что дома те заброшенные. Да и как разберёшь по аккуратным крышам да ещё не потерявшим крепости ступенькам? А то, что деревья разошлись, обнаглели, да трава поднялась – так то ещё ничего не значит.

Сказочная деревня в серебряном свете луны. Спит деревня. И все в ней спят. Вечно.

–Яблоками пахнет, – Варг шумно вздыхает. Он прав и в этом. Яблочный запах здесь побеждает запах подступающего холода и запах земли. Яблоки пьянят воздух, и его аж рябит от переливов яблочных запахов – от сладостной гнили уже упавших на землю, ненужных яблок, до только входящих в силу.

Энцо сначала хочет ответить, но быстро передумывает, спохватывается. Этот край когда-то славился своими яблоневыми посадками, целые корзины с ними отправлялись в город на тяжёлых поводьях, шли и пешком, держа эти тяжёлые плетёные корзины.

А теперь? Вся деревня без какого-то знака и смысла не проснулась одним утром. Не проснулся ни стар, ни млад, ни зрел, ни юн, ни зол, ни влюблён, ни богат…

Никто не проснулся.

–Проклято место! – вынес вердикт народ и слуги креста поддержали.

Так и падали яблоки, ненужные с проклятых мест никому. Забредали, говорят, в деревню и странники, и любопытные, и просто безумные, скрывались от закона, да только…

Только где они все?

–Они там что, так и лежат? – Силад не местный. Это Энцо специально учёл, чтобы не путались под ногами. Варг хоть и выходец соседнего края, да наслышан много, но ничего – Варг отчаянный, ему жизнь не мила. Энцо тоже отчаянный, но хочет ещё пожить, вкусить наслаждений, от того и не один он здесь, а с теми, кого не жаль, если что.

–Лежат, – как можно спокойнее отзывается Энцо, но спокойствие ему даётся с трудом: налетает тихий, но уже холодный ветер, а с ним и запах гниющих яблок, и ещё…

Нет, конечно же, ветер не говорит, не может! Но слышится Энцо:

«Убирайтесь!»

Но он вор опытный, вида не подаёт, про себя досадует на трусость Силада. Но куда уж теперь отступать?

–Вперёд! – Энцо усмехается, стоять дольше нечего, только себе жути нагонять и он пришпоривает лошадь. Спуск с холма всегда опасный, но Энцо умеет рисковать и делать вид что риск ему привычен. Лошадь покоряется ему, следуют за Энцо и спутники, хоть и помедлили всё же, но спускаются.

Луна серебрит их путь.

***

–Значит так, – внизу становится спокойнее. Энцо даже приходит в себя полностью и снова становится собою. Привязаны лошади, держит их хитрый воровской узел внакидку: случись чего (хотя что может произойти в краю мёртвых?), они тут же высвободят лошадей и только их и видели! – Заходим с трёх сторон. Действуем тихо. Лишнего шума не производим. На каждый дом не больше трёх минут, включая вход и выход. Ясно? Отлично. Выходя – закрываем плотно дверь и окна, чтоб другой не обознался.

Командовать Энцо не привык. Ему по душе было быть одиночкой в своём нелёгком деле. Но всё же иногда приходилось и сбиваться в кучку, быть лидером, то есть, брать на себя ответственность и командование. Благо, их было трое, включая Энцо. Благо, не приходилось завоёвывать авторитет хотя бы у этих двоих!

–Силад на запад, все дома по краю. Варг – по правому. Я пойду по центру. Идём не отсюда, а сюда, ясно? Сначала достигаем крайнего дома своей стороны, потом идём к отходу. Шума не производим.

–Так здесь нет никого! – Варг усмехается. В серебряном свете луны его усмешка выглядит жутко. Всё дело в шраме – уродливом и жутком, проходящим через глаз. Видимо, однажды Варг едва не лишился глаза.

Аккуратнее надо быть! сам Энцо гордился тем, что его лицо не изуродовано, и тем, что в отличие от Силада, его даже дознаватели не знали. Хороший вор – это вор, которого не слышно, не видно, лица которого не знают. Энцо даже придумал себе вторую жизнь – он тихий торговец…

Так оказалось и краденное сбывать легче. А на время отлучек в лавке торговала жена – или подозревающая, но молчащая, или совсем оглупевшая, не знавшая истинного заработка Энцо, и его старший сын – нередко помогавший отцу.

Но сегодня было опасно сюда идти. Пусть тут лишь суеверие, но опасно. Дрогнуло отцовское сердце, велело взять чужих.

–Шум всегда мешает, – Энцо возражает тихо, но яростно. Если Варг попробует спорить – Энцо ударит его по уху.

Но Варг не спорит, кивает. Ему равнодушно.

–Берём лишь украшения, монеты и что-нибудь ценное. Если шкатулки не открываются сразу, берём их, разберёмся позже. Вещь сразу в мешок.

Энцо отдаёт последние указания, ещё раз требует кивков – поняли ли? Они поняли, кивают. Энцо делает первый шаг. Первый шаг сделать сложно, дальше легче. Вот он уже летит в лунном свете бешеной тенью, перемещается по привычке под тенями деревьев, пригибается у забора – вряд ли кто его может здесь видеть, но привычка есть привычка.

Лучше быть посмешищем, чем непредусмотрительным дураком.

Энцо идёт решительно. Он не думает сейчас ни о деревне, не проснувшейся утром разом, ни о телах, что сейчас так и лежат, два года спустя, в своих кроватях – де застиг их вечный сон, не тронутые разложением смерти и гнилью безысходного Ничто.