Ярко-серый

Глава 1. Его рождение

Такому, как ты, герою
Пророчеств мир не припас.
Нет места бесцветной крови
В системе спектральных каст...

***

...Я предусмотрела все возможные исходы. Ещё несколько месяцев назад мы с Киновером выбрали имена: и для девочки, и для мальчика. Когда ситуация определилась, остались только мужские имена.

Мысли мои расплывались, набегали друг на друга, путались под действием обезболивающего, но это гораздо лучше, чем испытывать страдания. О чём я?.. Ах да, имена. Имена, имена. Рассчитываю я, разумеется, использовать какое-нибудь красненькое имечко, но не банальный Кратер или Рубирт. Мы с Киновером сошлись на имени Рушель (или Рушельта, если будет девочка, но это уже не актуально).
Если оранжевенький, то Апфель (не Фоксер же, право слово). А если уж жёлтый... От этой мысли я слегка дёрнулась. Но нельзя отвергать и такой возможности. В глубине души я понимала, что жёлтого тоже буду любить, ведь я всё-таки его мать, и это мой священный долг! Что ж, жёлтого назовём Гелбертом. Да-да, Гелби – неплохое имечко для неплохого ребёнка.

Единственное, о чём я сейчас волнуюсь – это цвет. Ведь здоровье ребёнка можно исследовать ещё в утробе, но цвет остаётся загадкой до последнего мгновения. Однако мне, пожалуй, не о чем волноваться: весь срок я питалась исключительно пищей тёплых оттенков, принимала солнечные ванны... Ой, а вот это немного больно. Лишь иногда смутные ощущения возвращали меня в реальность, а в остальное время я хоть и чувствовала, как что-то сжимается, сочится и иногда даже рвётся, но всё происходило будто не с моим телом.

В следующий раз из наркотической грёзы меня вырвал встревоженный голос Киновера, всё это время преданно державшего мою руку:

– Почему вы так смотрите?! С ним всё в порядке?!

Я сфокусировала зрение, чтобы разглядеть лицо врача, маячащее возле койки жёлтым пятном. Оно выглядело встревоженным, рябые щёки неприятно лоснились.

– Да-да, малыш здоров. Какой интересный оттенок... Никогда не видела ничего подобного...

– Какого он цвета?! – почти выкрикнула я, приподнявшись и вцепившись ногтями в кисть Киновера.

– Проклятье, дай ему хотя бы начать дышать! – непривычно грубо осадил меня тот.

– И-из-за вашей оранжевой крови сложно понять. Кажется зелёный... Или с-синий... – она посмотрела на меня, состроив мерзкую виноватую мину.

– Синий!.. – со стоном воскликнула я, бессильно повалившись навзничь.

Послышался шлепок. Первый крик. И спустя какое-то время – второй крик, на этот раз, доктора. Я снова присела, вгляделась в младенца, которого она аккуратно обтирала дрожащим руками: голого, сморщенного... Серого!
Сначала я подумала, что у меня помутилось в глазах от потери крови, что у меня бред из-за обезболивающего, всё что угодно, только не...

– Вы... Хотите от него отказаться? – осторожно спросила женщина-врач. – Я могу принести необходимую форму.

– Нет, – твёрдо ответил Киновер.

– А вы, леди Каро?

– Й-я?.. – я растерянно заозиралась, словно надеясь найти в этой слепяще-белой комнате хоть какую-нибудь подсказку. – Н-наверное тоже нет...

– Вот и хорошо! – ободряюще улыбнулась акушерка. – Тогда можете взять вашего малыша.
Она поднесла ко мне вплотную эту странную, неестественную человеческую личинку и вложила её в мои ослабевшие руки. Я окончательно убедилась, что кожа ребёнка была не зелёной и даже не синей, а серой. Как бетон, как пыль, как снеговые тучи. Это было уже слишком! Моё поле зрения заволокла предобморочная серая пелена (вот ещё одно отличное сравнение!) и сознание временно покинуло тело.

Очнувшись, я с ужасом убедилась, что всё произошедшее не было просто кошмаром. Акушерка уже пристраивала это маленькое чудовище к моей груди и настойчиво предлагала выбрать имя. Имя! Я горько усмехнулась. Взглянула на Киновера. Тот развёл руками, показывая, что и у него нет никаких идей. Понятливая акушерка уже смекнула, что к чему:

– Не хотите ли воспользоваться генератором имён?

– Да, пожалуй, – вздохнул Киновер. Доктор принесла небольшой планшет, навела его камеру на ребёнка и нажала на кнопку. Затем подала гаджет Киноверу. Муж, также не произнеся ни слова, передал его мне. Квадратные чёрные буквы на светло-пепельном экране сложились в слово "Внекаст". Какая злая, злая ирония!

Не выдержав, я отбросила генератор в угол, где он со стеклянным звоном разбился, и зарыдала, орошая слезами сморщенное лицо младенца. Какая жизнь ждёт это существо? Лично я предсказывать не берусь!

***

Мои нервы были взвинчены до предела, и я хваталась за локоть Киновера при малейшем шорохе. Не удивительно, ведь я никогда раньше не забредала в кварталы низших каст. Здесь всегда грязно, закоптело, темно, и каждая улица окатывает волной новой вони. К счастью, Внекаст спал на руках отца (с ним он почему-то всегда вёл себя спокойнее, чем со мной) и не привлекал к нам лишнего внимания. Киновер то и дело поправлял респиратор и очки, скрывавшие его красное лицо, а я волновалась, не смазался ли с кожи слой жёлтой пудры. К счастью, тут многие скрывали свои лица.

Наконец мы добрались до этой дыры – центра изменения цвета. Разумеется, это незаконно, но что только не сделаешь, чтобы улучшить судьбу собственного ребёнка. Заведение с первого взгляда вызывало недоверие и неприязнь: представьте себе обшарпанный полуподвал с заколоченными окнами и изрисованными стенами. Тесную комнатушку, в которой столпились подозрительные, издёрганные, неряшливо одетые люди.

Они сидели на единственной колченогой скамейке или стояли, переминаясь с ноги на ногу, и ожидали одного – когда откроется грязно-белая дверца и врач, если его можно так назвать, начнёт приём. Мы с Киновером встали в уголке и тоже стали ждать, украдкой разглядывая других посетителей. Зелёные и сине-зелёные, пришедшие сюда в надежде преобразиться и примкнуть к тёплой части спектра. И глубоко-фиолетовые, пришедшие сюда, очевидно, лишь за тем, чтобы перестать быть таковыми.

Мы прождали добрых полтора часа, прежде чем приём начался, и ещё столько же – пока до нас дошла очередь. И в ту минуту, когда я уже затаила дыхание и протянулась к ручке двери, в приёмную с криками ворвалась какая-то женщина, почти кубарем скатившись по лестнице. Её волосы неопределённого цвета были растрёпаны, вульгарные сетчатые чулки порваны, а один из высоких тонких каблуков отломан. Она рванулась ко входу в кабинет под возмущённый ропот очереди, и когда кто-то попытался остановить её, жутко и нечленораздельно рыкнула что-то, ударив его по рукам. Даже сквозь толстый слой карминно-красной пудры было заметно, что с кожей женщины что-то не так.