Яркое Сердце

Яркое Сердце

Однажды с каждым случалось нечто, отчего в жилах кровь стынет, а на голове волосы дымом встают. Кто-то был невольным свидетелем подобного действа, а кто-то испытал его на собственной шкуре. И коли кто скажет, что ни разу с ним не случалось подобного, то этот человек – слепец, иначе и не скажешь.

***

Помнится, матушка с самого детства рассказывала мне о семье, что жила с ними по соседству. Семья эта состояла всего из трех, хотя вернее бы сказать четырех, человек. Отчего же я выразилась именно так? Пожалуй, расскажу обо всем по порядку. Когда-то, в далеком 74 году, у молодой, счастливой пары появился сын. Жили они полной жизнью, пока отец, напившись в местном кабаке, сдуру не прыгнул в реку. Жена его была привыкшая к тому, что муж по субботам всякий спирт распивает, так что укладывались они с сыном рано, в восемь часов вечера. Так их случилось первое горе на их судьбы.
С утра всю деревню подняли, да к вечеру нашли его, волнами к берегу, в километре от самого села, прибитого. Вот камыши, тина вокруг, улитки прячутся от людей, а посреди всей этой картины лежит он, лицом в воду опущенный. Выжить ему, как говорили, удалось лишь чудом. 

Конечно, чудом, – усмехалась я в свои пятнадцать, – Вот уж, Богу больше делать нечего, как алкаша всякого спасать! Злая я была, да и сейчас такая же, только язык за зубами держу, чтоб не обидеть кого ненароком. Матушка тогда на меня очень разозлилась, оставила без сладкого на целую неделю. Впрочем, я до сих пор существо ночное, вот и подъедала тогда с холодильника, когда спали все. Но рассказ не обо мне.

Выжить то, выжил паренек, да вот с работы его выпнули, поскольку конечности его все отнялись, словно их и не было вовсе, а на их месте висели лишь безвольные веревочки. Поначалу он даже говорить толком не мог. Но женщина та отказывалась сдаваться. Однако на все ее потуги врачи говорили, что жить мужу ее осталось пол года от силы, и то, мол, хорошо, что выжил после случившегося. Эх, как от этой мании материной настрадался малыш…

С самого детства, как папа решил спьяна поплавать чуток, Вадим был предоставлен сам себе. Мать после отцовой кончины ушла в запой, а соседские ребята тыкали в него пальцами, перешептываясь при этом. Одна только бабушка Фрося за ним присматривала. К слову, эта бабушка даже со мной нянчилась в свое время. И даже не ругала, когда я случайно разбивала у нее пару тарелок. Святой человек, не иначе!

Вот только знаменитая на всю деревню баба Фрося не могла воспитать Вадима. У нее он только кушал, да занимал копейку-другую маме на водку. Так и жили. Впрочем, когда все дети его возраста пошли в школу, он стал незаметно обчищать карманы учителей и страшного директора. Разумеется, эти деньги шли туда же, что копейки бабули. Как раз в том году, когда мальчику исполнилось восемь, местные службы не выдержали и отключили в доме у них все, что только можно. Разумеется, мальчику и тут помогла баба Фрося, а вот что было с его мамочкой… примерно через два года, по-пьяни, родила она девочку. С грабежей старшего сыночка хоть как-то ее одела, да отдала на попечение сыну. К слову, еще через три с половиной года, та же судьба постигла новорожденного мальчика.

Тем временем Вадим окончил школу, хотя «окончил» громко сказано, ведь вместо учебы он занимался грабежом. Так как он был единственным кормильцем в семье, – хоть это и полная правда, мне отчего-то становится смешно и до жути больно, – нужно было искать работу, да вот только куда его такого возьмут? Правильно, никуда. А так как опыт у паренька кое-где уже был, он решил не останавливаться на достигнутом. Вот так вот он и загремел в тюрьму на десять лет, тяжеленныой балкой шибанув прохожего по голове.

Так и вышло, что семья всего из трех человек. И вот, как ни душно это признавать, семья лишилась единственного кормильца. А мать начала отбирать и продавать последние теплые вещи, подаренные детям бабой Фросей. Моя мама была примерно одного возраста со Светой, теперь уже старшей дочкой этой обезумевшей и спившейся с горю женщины. Они не сказать, чтобы дружили, но отношения у них были довольно теплые, хоть мама и побаивалась Свету из-за ее старшего брата. Мама упросила бабушку тоже помогать этим ребятишкам, даже предложила зимами ночевать у них. Вот только Света со Степой отказались, сказав, что у них дома очень уютно и тепло.

Разумеется, это было ложью. Мама уговорила дядю Славу, своего старшего брата, помочь ей разведать, насколько у них там тепло и уютно. Но то, что они там увидели, нельзя было описать, не сквернословя. Дом выглядел довольно крепким, чего нельзя было сказать о крыше, в которой зияло несколько ощутимых дыр. Уже эти дыры их насторожили. Что же будет дальше, если даже крыша у них в таком состоянии? А дальше… если бы мне пришлось описать все это одним из своих любимых с детства выражений, я бы сказала: «Дайте мне стул веревку, я повешусь прямо на этой почти вырванной люстре».

Замок входной двери был с корнем вырван, деревянные доски пола на крыльце превратились в какое-то решето, словно кто-то решил попрактиковаться в управлении с огнестрельным оружием. Только потом мама с дядей узнали, что это был своеобразный пароль. Чтобы войти в итак распахнутую настежь дверь, гость должен бил три раза пальнуть с пушки в пол. Пол в самом доме был ободран и изляпан во всякую дрянь. Некогда красивый линолеум превратился в голое дерево, от которого веяло холодом и мраком. Первое помещение, кухня, на эту самую кухню даже близко не смахивало. Вместо плиты в центре комнаты был пробит пол, а в этом отверстии находился сооруженный вручную очаг, над которым расположилась толстая проволока. Видимо, именно здесь они и готовили. Раковина здесь отсутствовала напрочь, и никаких аналогов этого объекта мама с дядюшкой в комнате не обнаружили. Единственным, что выделялось в этой убогой комнате, был расстеленный в углу ковер, на одной стороне которого расположилось с десяток полных бутылок с водкой, а на второй – раза в два больше пустых. При этом между ними вполне могло поместиться несколько человек.