Ярс из страны Веневдии

Часть IV. Глава V

Глава V

                                                                     Жизнь каторжанская

   Дни потянулись одинаковые как вкус каторжной похлебки. Звон железа на рассвете, очередь к котлам, долгий пеший путь по болотам. Всё дальше и дальше. Ко всему привыкаешь, оказывается. Нога под колодкой зарубцевалась и перестала тереться, запахи нос не свербили уже, да и похлебка та самая не казалась гадостью. Хоть немного, да насыщала. Ярс таких мисок еще бы парочку съедал, но кто ж нальет?! Бока от деревянных лежанок уже не болели - тоже, видать, мозолью сделались. Ладно хоть в сырости гнить не нужно, землянка теперь другая. Первым же вечером после работ заглянул к Ярсу с Ониксом давешний Упырь, молча рукой поманил. Ярс за тощей спиной пошел уже привычно, до взгорка у самой стены. Спрыгнул следом в широкий лаз, и под ногами ничто не хлюпнуло. Сухо здесь было, пол древесиной выложен в два слоя, да и стены водой не сочились.

- Теперь тут будешь жить. Староста разрешил.

- Я старосте очень благодарен, - сказал Ярс солидно, скрывая изумление. – Не знаю, за что мне такая благость, но… у меня сосед есть. Я без него не перейду.

- Забирай, если надо. Насчет того пузана запретов не было.

   Зря, конечно, обозвал, по привычке. Оникс в поясе усох после первого же дня, а дальнейшие недели его вовсе выморили. Тощим сделался, сутулым, бородища как веник. Дух при этом окреп, как ни странно. Перестал вовсе ныть и ворчать, даже песни по-новой слагать начал.

- Истинно, чудеса творятся! – сказал как-то Ярсу за вечерней похлебкой. – Клялся ведь себе, что никаких отныне песен, и так полной мерой за них получаю, а вот гляди-ка! Ноги-руки заняты, а голова без дела соскучилась! Как не благодарить за такое тебя, брат по несчастью?!

- За какое?

- Сам ведаешь. Без тебя давно бы ногу отняли, а то и вовсе сгинул бы!

- Ну да, - ответил Ярс добродушно. – Ты ведь мне отроду не помогал, брат певец. Всего-то у Ядуна из терема вытащил, экая мелочь!

   Про себя подумал, что друг прав. Неспроста сквозило удивление во взоре стражника, и подошел он тем же вечером не только из любопытства.

- Диву даюсь, как оно у тебя получается! – сказал господин Бужак, глядя вприщур, бесцветными глазами. – Всё не так делаешь, вовсе наоборот, а жив до сих пор!

- Не понимаю, о чем речь?

- Похоже, и впрямь не понимаешь. Не разбойного ты люда, потому видать тебя за пять поприщ. Здесь ведь правда одна: сдохни ты нынче, а я завтра. Никто никого лечить и спасать не станет!

- Оникс мне друг. Ты, господин Бужак, разве друга не выручил бы?

- У меня нет друзей, - усмехнулся белобрысый. – Каторга всех под одну правду равняет, запомни. В строю мы своих прикроем, чтоб самому не загнуться, а так… я сгину, другим серебра достанется больше.

- Сочувствую тебе, господин Бужак.

- Ты?! Мне?!

- Конечно. Я хоть простой каторжанин, зато есть, с кем потолковать, и кто в спину не ударит. Каково ж тебе жить без всего этого?!

- Ладно ты, умник, - проворчал Бужак, шаря рукой за пазухой. – Доумничался, гляжу, раз сюда попал! На вот, пригодится.

- Что это?

- Тряпки, ясно дело! Дашь бородатому, пускай под колодку наматывает. Если кто вякнет против, на меня сошлешься.

- Благодарю, господин Бужак, - сказал Ярс удивленно, принимая комок чистых тряпиц. – Может, и мы с Ониксом сумеем когда ответить на доброту.

- Да не надо мне вашей ответки! Скучно мне, хочу, чтоб ты дольше протянул, а я погляжу, чем оно кончится. Да, еще… Чупака сторонись.

- Кого?

- Старосту. Этот хитрый паук никого так просто не привечает, а тебе и защиту дал, и землянку сухую. Неспроста оно! Гляди в оба!

   Сказал и пошел, не дав ответить. Ярс на такой совет лишь головой покачал – где он, и где староста! Что мог задумать дурного, если от смерти уже прикрыл?! Кое-кто из каторжан любит срамные дела с молодыми парнями, но Чупак не такой, вроде. Русалка у него, опять же. Нет, вовсе не вяжется одно с другим!

   Оникс с того дня пошел на поправку – тряпки сработали, а может и мох. Потому и хлебал сейчас каторжное варево, забыв о болячках.

- Слова в голове теснятся, брат по несчастью, да звука недостает! Всё бы отдал за простенькие гусли!

   Ярс в ответ усмехнулся: неисправим певец! Гусли – вещь ладная, но разве заменят они чистую одежку и протопленную баню?! Хозяин слово держал, за хорошую работу перепадало каторжанам иногда попариться и поесть сытно. Другое дело, что выше головы не прыгнешь. Сколько ни скреби, как мешок ни набивай, другие с тобой вровень идут. Разбойный люд иначе устроился – нагрузили данью людишек попугливей, те и работают за двоих. У каждого разбойника к концу дня мешков немеряно, от Хозяина похвала, и баня, и бабы настоящие. Есть и такие при остроге. Со стражниками любятся, но и бродягами не брезгуют. Пригожих, вроде Русалки, среди них не видно, потому Ярс и не рвался особо. На здешней похлебке не протянуть бы ноги, до баб ли теперь?!