За границами книги

Глава 12.

           — Уволили? – она опустилась на стул. – Как? Отчего? Это не по сюжету.
            — Я не живу по вашему сюжету.
            Я сел напротив её на край стула.
            — Вы пишете историю. Мою историю. Но сам я там не участвую. Я могу видеть происходящее, быть на месте вашего героя во сне, но сам совершаю те поступки, которые хочу.
            — Моего героя? – она подняла голову и посмотрела на меня. В её голосе звучала усталость.
            — Вашего. Я только вижу его. Последнее, что вы написали – как Уилл вытащил меня из подвала, верно?
            Она удивлённо кивнула.
            — Я видел это. Точнее мы с Уиллом. Мы попали в ту бурю, но снег… Он был какой-то ненастоящий.
            — Мой критик говорил мне, что я описываю недостаточно красочно. Но я не думала, что это так влияет. Что ещё вы видели?
            — Я слышал ваш голос, — я улыбнулся. – Вы зачитывали кому-нибудь книгу?
            — Нет, только писала… — она перевела взгляд на белое окно.  Оно было открыто, из него выглядывала темнота.
            — Значит, когда вы пишете. Но только слова автора – у героев свои голоса.
            Мы помолчали. Мне было непривычно разговаривать с девушкой, одетой необычно для моей эпохи да к тому же о таких вещах. На вечере я встретил нескольких дам, но их разговоры сводились к одному и тому же. Одна была слишком многословной, вторая закатывала глаза при каждом моём слове и часто-часто моргала, третья неустанно падала в обморок, стоило мне коснуться при разговоре более-менее личных тем.
            — Итан? – прервал тишину голос Джесси.
            Она, казалось, совсем не смущалась, говорила спокойно, не прикрывая рот рукой и не строя глазки. Мне нравилось, когда она улыбалась. Изредка, уголками губ, но так искренне и так по-доброму. Я посмотрел на неё и кивнул, показывая, что я её слышу.
            — Как вы попали сюда?
            — Вас это насмешит, — улыбнулся я. – Через книжный шкаф.
            Я в подробностях рассказал о таинственном шкафе на заводе. Джесси слушала, не перебивая, а я всё больше задумывался над тем, как мне вернуться обратно.
            — Из-за этого вас уволили?
            — Нет. Всё из-за того, что я ленюсь, — соврал я.
            Она взяла тарелку со стола.
            — По моей книге вы довольно усердный, благородн… — она осеклась. – Поможете мне?
            — С радостью.

Мы больше часа возились с посудой, разговаривали, много смеялись. Она рассказала мне о многих изменениях за эти два века, а я рассказал, как живу, о Маркесе (хотя рассказывать о нём мне было почти нечего – через слово Джесси повторяла «Да-да, у него такой характер», «Он всегда так поступает», «Таким я его себе и представляла».)
            Но время было уже позднее, да и мне задерживаться, смущая своим присутствием девушку, не хотелось.
            — Что вы делали, когда я появился?
            — Ничего. Тетрадь лежала на столе, она сама раскрылась, а потом…
            — Итак, книга лежала на столе, — я взял тетрадь, на которую указала Джесси, положил её на стол и раскрыл. – Она была открыта.

            — Может, мне начать писать? – догадалась она. Я закивал.
            Она села за стол и, немного подумав, принялась писать. Я подошёл сзади и посмотрел через её плечо.
            Аккуратные буквы стали возникать на бумаге. Они появлялись одна за другой, как по волшебству, из мелких закорючек и во время всего процесса написания превращались в слова. Джесси писала удивительным синим пером. Судя по всему, чернила у пера были нескончаемыми – я не заметил ни чернильницы возле руки девушки, ни запасной бумажки, чтобы оттереть кляксы. Она выводила осторожно, точно боясь прикасаться к листу; её рука немного дрожала. Я с огромным интересом наблюдал как белый листок зазернился буквами – настолько аккуратными, поставленными на своё место, что даже в написанном виде казался чистым. Она провела рукой возле последней буквы последнего слова, и я заметил, как возле её пальцев на странице что-то позолотилось. В тот же миг белая поверхность приобрела яркий, светло-жёлтый цвет и заискрилась. Я непроизвольно взглянул на свои руки – она также желтели, и меня окутало неприятное чувство – я словно рассыпался, распадался на мелкие кусочки. Но они ведь останутся на страницах..