За мгновение до…

I

До…

Жарко, душно. После прошедшего несколько часов тому назад дождя воздух настолько перенасыщен влагой, что Инье кажется, что самое время отрастить жабры и плавники. Она пытается сосредоточиться и заставить Хие призвать мелкий дождик, но тот и не думает отзываться. То ли ей не хватает концентрации, как и всегда, то ли попросту Хиэ опять на что-то обиделся и теперь ждёт извинений. Что не является неожиданностью вообще ни разу — Хиэ имеет привычку обижаться на всё и всегда. И попробуй найди к нему подход! И пусть хоть кто говорит, что маг должен контролировать связанного духа, но на деле... Да, Инья готова признать, что за все пять лет у неё так и не вышло толком связать свою душу с духом стихии. Не говоря уже о том, чтобы полноценно использовать его против мерзостей. Но… почему никто не озаботится, например, созданием чего-то, что не требовало бы для боя использовать духов? Кроме руноставов, в смысле, которые Инье не очень-то и даются.

Она сходит с выложенной битым камнем дорожки на траву и не обращает внимания даже на то, что тряпичные босоножки мгновенно пропитываются водой — ощущение живой земли под ногами перекрывает подобные неудобства. Хотелось бы, конечно, стянуть обувь и пройтись босиком. Почувствовать шёлк травы. Но… Она передёргивает плечами, пытаясь выгнать из головы воспоминания минувшей осени…

Босые ноги, скользящие по траве, боль от намотанных на чей-то кулак волос и треск платья. И гогот вперемешку с похабными шуточками тех, кого…

Инья обхватывает себя за плечи и тянется мыслями к Хиэ, который всё также хранит молчание, предпочитая не мочить шерсть водой. Даром, что сам является духом Воды! А ведь он мог бы хоть ненадолго забрать память… Память и безуспешные попытки понять, почему тогда всё случилось вот так? Что произошло с теми, кого она знала? Что… почему ОН тогда просто стоял поодаль и смотрел? Ведь они же…

Хиэ всё же является. Он брезгливо трясёт поочерёдно моментально намокшими лапами и пристально смотрит на Инью. В глазах его Инья не видит ничего, кроме лёгкого презрения. Как и всегда. Он смотрит на неё так с того самого вечера. Как будто бы она его разочаровала.

Как бы хотелось, чтобы хоть он… Но, увы, после прошлогодних событий Хиэ лишь изредка снисходит до общения, впрочем, не отказывая в помощи в тех случаях, когда надо сражаться с мерзостями. Но и это он проделывает так, словно снисходит до хозяйки оказавшейся недостойной подобной милости. Инья давит судорожный вздох. Что сделать, чтобы Хиэ простил её слабость?

Что сделать, чтобы все остальные перестали считать её грязью под ногами… Или… что сделать, чтобы самой перестать считать себя таковой?

Если бы тогда она повела себя иначе — итог был бы иным?

Инья беспомощно смотрит на небо, в котором тенью сокрыто едва ли не полнеба, и зябко ёжится несмотря на духоту. Говорят, в скором времени с неба на землю обрушится кара, пережить которую сумеют лишь избранные… Инья надеется, что тех, кто… что этих выродков кара настигнет в первую очередь.

Слова застревают в горле, так что Инья передаёт Хиэ приказ следить за поляной, отделённой от остальной части парка декоративными лабиринтом из кустарника, мысленно. В ответ получает сложную смесь эмоций, среди которых вычленяет насмешку над трусостью и неспособностью совладать с собственными страхами. Ну, да! Так оно и есть. И что с того? Пусть Дэйши и Белка и говорили, что бояться глупо, равно как и ненавидеть себя, но… Слова остаются словами, хоть Инья и понимает, что обе они правы.

Впрочем, сейчас не до них. Сейчас…

Инья озирается, ища взглядом того, ради кого оставила вечеринку по случаю первых дней лета, но на поляне она по-прежнему одна и… Неужели ОН не придёт?! Но ведь… Инья поджимает губы.

ОН не может просто проигнорировать её! Не после того, как она в кои-то веки набралась смелости и пообещала рассказать эйннто Дотт и Сьолли обо всём! О том, что на самом деле тогда произошло, и о том, какой секрет хранят… Инья осекается даже в мыслях. Думать о том, что тогда…

А если он решит, что это не более, чем блеф?

Нет! Нет, конечно, нет! Разумеется, он придёт…

Инья распрямляет плечи и улыбается. Нервно, неуверенно, но гораздо более естественно, чем до сих пор. После того, как они поговорят…

Затылок разрывает болью. Хиэ шипит и вздыбливает шерсть, собираясь наброситься на… на кого-то, кого Инья не может разглядеть. Только у него не выходит даже сдвинуться с места. Инья понятия не имеет, что это такое, но Хиэ, кажется…

Инья оседает на мокрую траву, чувствуя, как сознание меркнет. Последнее, что она видит — кривоватая улыбка на лице того, с кем она так хотела поговорить.

Лицо того, кто…

***

Полугодом ранее. Через трое суток после смены года. Башня.

Белка вертит головой, стараясь охватить взглядом всё, что её окружает. Даже побывав в Хассе — ближайшем к Башне городе, давшем название всем землям к востоку от Великого Хребта — она до сих пор не может поверить в то, что могут существовать настолько огромные здания. Она запрокидывает голову, пытаясь в быстро сгущающихся зимних сумерках посчитать этажи по окнам, от чего в глаза тут же попадают несколько снежинок, но слуга, одетый в какую-то грязно-синюю одежду, окриком требует поторопиться. Белка охает, громко извиняется, из-за чего на неё оглядываются едва ли не половина находящихся сейчас в каменном, лишённом даже намёка на растительность, дворе людей.

Как неловко!

Белка чувствует, что краснеет, и торопится за слугой, который и не думает останавливаться. Радует то, что двор небольшой… по меркам здания, конечно… и в скором времени Белка оказывается в узком коридоре, который резко сворачивает влево буквально через пару шагов.

Неужели ученики Башни... да и учителя, если уж на то пошло… каждый раз ходят по этой… Белка зажмуривается, запрещая себе даже мысленно повторять те слова, которые в ходу в Сером Посёлке. Всё же это… как говорила тётушка Литта, в приличном обществе подобное произноситься не должно. Тем более — девушкой... Кажется, жителей Посёлка тётушка приличным обществом не считала… Белка запинается едва ли не на пустом месте и, чтобы хоть как-то удержать равновесие, прислоняется плечом к стене. И тут же отшатывается, ощущая мертвенный холод, который, кажется, словно бы течёт по камню. Белка озирается, ищет взглядом слугу, но тот уже почти скрылся за поворотом, и приходится едва ли не бежать, спотыкаясь в чересчур длинной юбке подаренного всё той же тётушкой платья, чтобы хоть не потерять слугу из виду. При мысли о том, что вот сейчас она останется тут одна, все сомнения по поводу стен и прочего моментально вылетают из головы. В самом деле — какая разница, что тут со стенами? Если её и правда примут в Башню, времени, чтобы изучить это всё, будет предостаточно.