За Разлом

За Разлом

ЗА РАЗЛОМ

1

Осенний лес устилали ковром серо-коричневые листья, в воздухе чувствовалась сырость и предстоящая долгая, с порывистыми ветрами и метелями зима. Зима в здешних местах была, пожалуй, самым тягостным временем, метели, ведомые ветром с севера, заволакивали дома снегом по окнам, и кругом ощущалась какая-то безнадёга, отрезанность от внешнего мира. Сейчас, до первого снега, октябрьские деньки ещё баловали частичками тепла. Но лес уже стоял абсолютно мёртвым, набухшие низкие облака просвечивали сквозь сплетение чёрных ветвей. Сырость обволакивала путников, проникая мелкими каплями в ботинки, за воротники и рукава, делая окружающую обстановку ещё мрачнее и ненадёжнее. Казалось, что тепло очага и мягкий свет ламп накаливания в крохотных и мутных окнах покосившихся избушек так далеки и недосягаемы.

Виталий шёл во главе отряда мужчин, высокий, немного сгорбленный с рыжей бородой и огромной проплешиной, он казало самим порождением здешних мест, широкая спина, длинные ноги в огромных сапогах, уверенно ступали, цепляя за собой пласты прессованных берёзовых и осиновых листьев и ворохи грязи. Путь Виталий прокладывал, казалось, спонтанно, резко поворачивая то на 45, а то и на 90 градусов в разные стороны. Могло показаться, что идёт-то он по никогда не хоженым местам, но внимательный наблюдатель непременно отметил бы тропу, слегка занесённую листвой, сорванной с деревьев уже в этом году.

Виталий был из местных, и уже к 37 годам имел вид  деревенского сторожили. Всегда стёганная байковая рубаха, полотняная туристическая куртка, местами настолько зачерневшаяся, что казалась кожаной, штаны с вытянутыми коленями, всё это висело на Виталии, как на колу, но стоило мужчине начать двигаться, широко шагая, и тут же на первый план выступала некая статность, какая-то твёрдость в походке, свойственная деревенскому жителю, не чурающемуся своего происхождения. Каждая мелкая чёрточка в этом человеке говорила о его принадлежности земле и суровому ручному труду. Всё в нём говорило о том, что Виталий ни разу в жизни не сомневался в своей принадлежности к этим местам и к своему жизненному пути. Про таких говорят – где родился, там и пригодился, и здесь данная поговорка уже не кажется такой забавной. Местные уважали Виталия, лишь самые близкие называли его Виталик, Витек - пару товарищей. Для всех остальных он был Виталием, и как мне сейчас? кажется, все, кто произносил это имя вслух, в мыслях называли его с большой буквы.

Большой, молчаливый, хмурый вернулся он из областного сельскохозяйственного колледжа с уже немолодой женой Лесей и годовалым сыном. Ходили толки, что дитя-то прицепом шло к бабе. Но никто открыто об этом не заявлял, да и хмурый взгляд молодого новоиспечённого папаши напрочь отсекал все домыслы. На первую неделю после возвращения молодые переехали на самую окраину деревни, на ферму Страховых. Младший сын Страхова, единственный из рода оставшийся в живых после пожара в имении хвастал, что молодой агроном выложил сто тысяч наличными, свежими пятитысячными, без торгов и споров за кухню да обгорелую пристройку, давно обхоженную термитами и прочей живностью.

«Как бы дом с ублюдком тараканы да сороконожки не снесли, поднатужившись, пока молодые на печке кувыркаются» шутил тот же пропойца Страхов.

Но вопреки всем деревенским толкам, прогнозам да домыслам на старый Страховский фундамент встал свежесрубленный, высотой не меньше трёх метров, ещё сочившийся смолой сруб, не уступающий по размерам старому особняку. Обживался он, вопреки советам местных мастерам зодчества в считаные недели. Уже к середине октября, до первого снега в доме по-северному маленькие окна засветились живым теплом.

С тех пор уже много времени прошло, но новый дом строгого хозяина всё обрастал благами вопреки всеобщему упадку деревни. Богатое хозяйство агронома, иногда поводы давало для сплетен и споров деревенских, да всё впустую, все они со временем поугасли, да и поднадоели местным. Всё же, думается мне сейчас не было, в той деревеньке той злобы и настоящей звериной агрессии порождённой эволюцией, что встретишь в тёмных переулках мегаполисов, да в криминальных бараках и общежитиях на окраине человеческой цивилизации.

Подкинуло хворосту к угасающим углям сельских сплетен лишь то, что хозяин приютил под своей крышей группу молодых людей, геологов-изыскателей, по слухам. Да что только не болтал тогда народ?

- Притащил Виталий к себе мафию, и будет общий сбор со всех деревенских – поначалу

- Это ученые из Москвы будут ставить на нас опыты, установят вышки и будут нас чипировать -  опосля.

-Да им земля наша нужна и озеро Акай под базу отдыха,отгрохают - выдвигал версию самый авторитетный брехун Страхов.

Местные были немного в смятении, когда по подкове (центральной грунтовой магистрали деревни) юзом прошёл новенький пикап тойота, разбрызгивая грязь и комья глины в разные стороны.

Но вопреки толкам сторожил, группа молодых ребят всё же больше походила на туристов и геологов, чем на бандитов из девяностых и шизанутых учёных. Про это же под градусом поведали двое из членов группы популярным сельским "чикам", прикатив за добавкой в местный магазин. Вопреки ожиданиям мадам на продолжение знакомства и банкета в компании горожан, ребята, закинув пару ящиков самого дорогого пива и прочий провиант в пикап, вежливо откланявшись. И, смеясь, пообещали в один день пригласить дам на местный балл с продолжением, скрылись в известном направлении.

Несмотря на представление одной из упомянутых любопытных варвар о бурной вечеринке в доме Виталия, как бы случайно прогуливающейся мимо, никакой вечеринки с шашлыками и шумных пьяных споров во дворе и в доме замечено не было, лишь размеренно работающий телевизор за занавеской в кухне, всё остальное в большом доме казалось спящим.

2

Не знаю, какой черт дёрнул согласиться меня в эту поездку, такой сраной дыры я ещё в жизни не видывал. Одно то, что приходится срать сидя на корточках, да ещё и фактически на улице, уже верный фактор того, что не стоит соглашаться на подобную затею, скажу я вам друзья. Интернета нету, телек еле идет, да еще и мужик этот, настолько суровый и молчаливый смотрит так странно и молчит все, сраный деревенский Дольф Лундгрен.